Николай Камбулов - Обвал

Я дал ей выплакаться… А Вульф все писал в тетрадке. Я прочитал, что он написал:

«Желаю найти капитана Неймана и убить его. Господин зольдат, отпустите меня. А фрау Клава без меня теперь справится, я ей немного помогал».

— Это верно?

Клава долго не отвечала.

Вульф снял с себя женское пальто, порылся за печкой, нашел там свой окровавленный мундир, надел его и подпоясался ремнем. Встал навытяжку передо мной, хотел было что-то сказать, да изо рта пошла кровь. Клава подтвердила:

— Да, это все верно… Он и печь топил, и за ребенком ухаживал, когда я готовила. Но куда его отпускать, беспомощного?! Да и кровища на нем… Его надо в госпиталь… — Клава вытерла ему рот, отвернулась к окну и ждала моего решения.

— Клава, — обратился я к женщине, — в Аджимушкайских катакомбах, возле села Партизаны, расположился наш госпиталь. Так сведи его туда и сдай врачам. Сегодня же, сейчас!..

Я возвращался из Багерово под впечатлением встречи с врачом Клавой и ефрейтором Гансом Вульфом… Ну, Клава, понятно, она советский человек, но вот Вульф немец же, за что же гитлеровские бандиты своего-то искалечили? Видно, озверели совсем…

Ко мне подбежал Лютов, он чем-то встревожен.

— Сухов, облей меня холодной водой, отрезви… Ничего не понимаю. Ты знаешь, кто теперь у нас командир взвода? Сучков!

— Какой Сучков?

— Да тот тип, которого мы с тобой выловили в озере на Ишуньских позициях. А потом он сбежал из-под допроса майора Русакова.

— Этого не может быть, Ванечка, ты что-то путаешь.

— Путаю! — взвизгнул Лютов. — Сам майор Русаков привез на мотоцикле Сучкова и объявил приказ о назначении его командиром нашего взвода.

— А что же наш командир роты, старший лейтенант Боков?

— А ему-то что! Приказ свыше не обсуждается. Однако я даю голову на отсечение, командование не разобралось в этом Сучкове. Полундра, Колька!

— Не горячись, командованию виднее…

Всю ночь Лютов не спал, посматривал на Сучкова, который тоже не спал: то ходил от бойца к бойцу, то присаживался возле бодрствующих, угощал куревом, беседовал. Подошел он и к сержанту Лютову, сидевшему у костра и поддерживавшему огонь.

— Товарищ сержант, ты меня, значит, узнал? — спросил Сучков и папироску ему протянул.

Лютов буркнул:

— Не курю! — и отвернулся.

Сучков покрутил в руках не взятую Лютовым сигарету и сунул ее себе за ухо, спросил у меня:

— Как фамилия?

— Красноармеец Сухов Николай Алексеевич.

— Все время в дивизии Кашеварова, значит?

— Значит, значит, товарищ лейтенант! — за меня резко ответил Лютов. — И он, и я с самого начала: бригада морских пехотинцев, а теперь вот стрелковая дивизия.

Сучков достал из-за уха папироску:

— Кури, сержант, и не ершись, значит… Я вот хочу спросить у вас, ребята, не встречался ли вам за это время некто Муров?

— Муров? — переспросил я.

— Муров, — повторил Сучков.

— А зачем он вам, если не секрет? — Лютов все же закурил. — Генерал он или просто так? И главное, зачем он вам, товарищ лейтенант?

— Когда я служил во львовском стрелковом полку…

— На какой должности? — поспешил спросить Лютов и раздул пламя в костре.

— Командиром взвода разведки, — ответил Сучков. — Так этот Муров, про которого я спрашиваю, значит, взял у меня тысячу рублей в долг. — На немного скуластом лице Сучкова отразилась внутренняя неловкость, он заметно стушевался и с трудом договорил: — В общем, Муров деньги эти не отдал… Может, встречали, а?

— Тяжелый случай! — произнес Лютов с явной подковыркой. — Не встречали мы твоего должника.

— Может, где и встретите…

— Закопаем сразу! — воскликнул Лютов и улегся у костра спиной к Сучкову. — Надо ж, кому фронт, а кому… должок истребовать.

Сучков встал.

— Извиняюсь, значит, — сказал он и резко повернулся, легко и ловко перепрыгнул через траншею, затем тая же ловко и легко через попавшуюся на пути груженую повозку.

— Видал? — сказал Лютов. — Кто его поймет сразу-то! С одной стороны, вроде бы и наш. А с другой стороны, разыскивает на фронте должника. Це дило треба разжуваты с самим майором Русаковым…

Через два дня, когда наша разведрота, вернее, ее второй эшелон грузился на машины, чтобы поближе быть к переднему краю, Лютов отозвал меня в сторонку.

— Ох и вляпался же я! — сказал он, оглядываясь. — Мы с тобою нашему командиру взвода и в подметки не годимся. Старший лейтенант Боков такое о нем рассказал!..

Я засмеялся. Лютов зажал мне рот:

— Не афишируй! С кем не бывает, ошибся…

Вчера на рассвете наша дивизия овладела населенным пунктом Марфовка. К вечеру того же дня сюда подтянулась армейская разведка, оперативная группа штаба армии. Пронырливые квартирмейстеры быстро захватили уцелевшие дома. Повсюду — и в самой Марфовке, и вокруг поселка — оборудуются землянки, блиндажи. В общем, теснота почти непролазная. Лейтенант Сучков в этой толчее не растерялся — по его распоряжению мы заняли на окраине уцелевший домик с двориком, обнесенным каменной оградой, отрыли вдоль стен траншеи. Теперь дооборудуем. Но не с той прытью взялись рыть траншеи, как сначала. Настроение не то. Гитлеровцы внезапной атакой ворвались в Феодосию и засели там, видно, основательно. На душе кошки скребут, однако надеемся, что выбьем немчуру из Феодосии. А пока уж больше двух недель дооборудуемся, окапываемся…

Старшего лейтенанта Бокова и лейтенанта Сучкова вызвали к майору Русакову, наверное, надолго. И противник молчит как рыба. Сержант Лютов говорил: «Копай, ребята, копай, чем глубже в землю, тем меньше потерь…»

Наконец возвращается Боков один, без Сучкова.

— Я вам принес новость, — объявляет он. — Создан Крымский фронт. А сегодня утром прибыл представитель Ставки Верховного Главнокомандования товарищ Мехлис Лев Захарович.

— А че он, товарищ Мехлис-то? — незамедлительно забурчал набожный Григорий Тишкин. — Че, спрашиваю, Лев Захарыч-то?

— В каком смысле? — У Бокова в улыбке расплывается лицо. — В каком смысле спрашиваете, товарищ Тишкин?

Григорий вроде тихий, однако подковыристый.

— А в таких смыслах — что это значит: пойдем дальше или же и с товарищем Мехлисом будем отсидку продолжать на этом Туманном Ак-Монае? Вот те че, товарищ старшой, — ответил Тишкин.

— Товарищ Мехлис всем известный человек! — набрасывается на Тишкина Лютов. — Товарищ Мехлис армейский комиссар первого ранга! А раньше он был наркомом Госконтроля. Ну и серый же ты, Григорий Михайлович! Оттого и в бога веруешь! Я видел, как ты крестился-молился. Ох, Григорий, твой бог до хорошего тебя не доведет.

— Изыди! — вскрикнул Тишкин и скрылся в своем окопе, который он отрыл только что как индивидуальное убежище, более безопасное, по его мнению, нежели общая траншея.