Генри Хаггард - Дочь Монтесумы. Сердце Мира

– Я думал только о счастье дочери, она честолюбива и хотела быть женой касика. Но как она наказана! Знаете, какой существует заговор? Низложить Тикаля и провозгласить Хранителем Сердца или Майю, или ее сына, чтобы правителями до его совершеннолетия были оба родителя!

Его жалкая жизнь длилась недолго: он умер в ту самую ночь, когда у Майи и Нагуа родились их первенцы. Его слова запомнились мне.

Мальчик родился у Майи очень красивый, почти совсем белый, но с темными, звездоподобными глазами матери. Помню, что через восемнадцать дней после этого, когда мы все сидели вместе, а молодая мать держала на руках своего сына, к нам пришел Димас. Он поклонился и сказал:

– Я пришел к тебе, Майя, во исполнение воли совета и народа. До старейшин дошло известие, что Тикаль, неправедными путями достигший власти, решил убить твоего сына, его отца и вашего друга Игнасио…

– Почему же не меня? – спросила Майя.

– Не знаю, но нам было велено схватить тебя живой и спрятать в тайном помещении дворца Тикаля!

Сеньор вскочил и разразился угрозами касику.

– Успокойтесь, успокойтесь, господин мой! – остановил его Димас. – Личность касика священна, но Тикаль недолго останется касиком. Все им недовольны, совет собирается его низложить!

– Разве это возможно?

– Да, если касик нарушил законы… Не по этой ли причине был низложен твой отец? И тогда ты…

– Но ведь я отказалась от прав!

– После тебя все по праву переходит на дитя пророчеств, надежду нашего народа!

– Чтобы сделать его предметом мести Тикаля? Он его убьет!

– Нисколько. Когда Тикаль будет низложен, то его заключат в темницу на всю жизнь.

– Когда это произойдет?

– Завтра в полдень, когда твоего сына будут торжественно представлять народу.

– Просто безумие избирать в касики новорожденного! – заметила Майя.

– Ты будешь править от его имени, и мы будем тебе повиноваться, а теперь ты пока еще обязана совету полным послушанием. Совет же решил, что посланному с Неба ребенку, которому вы только земные родители, должно быть воздано все ему подобающее!

Вечером того же дня сеньор и я присутствовали на каком-то пиршестве у одного из знатных сановников. Возвращаясь с ним домой несколько раньше времени, я услышал в той комнате, в которой помещались мать с ребенком, странный шум. Бросившись туда, я увидел двух крепко сцепившихся женщин, в которых узнал Майю и Нагуа; у последней был нож в руке. Быстро схватил я эту руку, и Майя освободилась от страшных объятий. Но Нагуа удалось вырваться и бежать в дверь, однако на пороге ее схватил сеньор.

– Что случилось? – тревожно спросил он Майю. – Зачем сюда пришла эта женщина?

– Не знаю. Я собиралась ложиться и в угловое зеркало увидела Нагуа, стоявшую на пороге с ножом в руке. Она осторожно вошла в комнату, я бросилась на нее, но она была сильнее, и, не приди Игнасио, она убила бы нашего сына!

– Правда? – спросил сеньор.

– Да, это так, белый человек! – ответила Нагуа.

– Зачем ты хотела крови невинного?

– Потому что из-за него мой собственный сын терял свои права: я узнала о том, что готовится завтра!

– А мы здесь при чем? – продолжал сеньор. – Если Тикаль будет низложен, то из-за своих пороков и преступлений…

– А вас посадят на его место ради ваших добродетелей? – перебила Нагуа. – Я знаю все о пророчестве, мне отец рассказал об этом перед смертью, у меня есть доказательства, и я донесу на вас на совете, и с вашим сыном Неба поступят, как с собакой!

– Послушай, – спокойно обратилась Майя к мужу, – чтобы спасти ребенка, надо лишить эту женщину возможности говорить.

Нагуа собиралась кричать и звать на помощь, но сеньор, занеся над ней нож, сказал:

– Молчи, если тебе жизнь дорога!.. Игнасио, закрой дверь, и посоветуемся… Нам предстоит или убить эту женщину, – продолжал сеньор, когда я исполнил его просьбу, – или бежать из города!

– Бежать невозможно! – сказала Майя. – Даже если нам удастся переплыть озеро, нас схватят среди гор и убьют!

– Значит, Нагуа должна умереть! – произнес сеньор.

– А если она даст клятву хранить молчание? – предложил я.

– Разве вы не понимаете, как она ненавидит меня! – горячо возражала мне Майя. – Она ни перед чем не остановится, никакие клятвы ее не испугают!

– Остается только ее убить! – сказал сеньор. – И я это сделаю. Потом скажу, что совершил это в пылу горячности.

Он подошел к Нагуа, которую мы связали и положили в угол. Сеньор наклонился над нею, и нож блеснул в его руке. Гробовое молчание нарушила Майя, прерывающимся голосом спросив:

– Готово?

– Нет, не могу!

– Нельзя же взять ее с собой!

– Но можно оставить здесь связанной. Мы успеем уйти далеко, когда ее найдут!

Через два часа по заснувшему городу молча шли три фигуры, завернутые в темные плащи. Я много занимался рыболовством и имел свою собственную небольшую лодку. Иногда меня сопровождал сеньор или кто-либо из слуг. Поэтому никому не показался бы странным мой отъезд. Но нас никто и не видел, кроме стражи. В озере вода была высока – день высшего подъема был близок. Отчалив от городской стены, мы подняли парус, пользуясь попутным ветром, и быстро полетели на легком челне к материку. Еще до рассвета мы достигли берега и, спрятав лодку в камышах, пошли пешком в обход, чтобы миновать деревню. Около полудня мы остановились на короткий отдых и потом двинулись дальше. Майя мужественно переносила усталость; ребенка несли поочередно сеньор и я. На ночь мы остановились, так как Майя начинала выбиваться из сил. Ранним утром продолжили путь, приближаясь к снеговой линии. Чувствовался сильный холод. Сначала было решено не заходить ни в деревню, ни в сторожевой домик. Но Майя неожиданно потребовала остановки.

– Мой ребенок совершенно окоченел, надо его согреть!

– Но тогда нас поймают и убьют, так как никто не смеет, по закону твоей страны, покинуть ее пределы!

– Ты был жалостлив к убийце и не имеешь жалости к сыну! – упрекнула Майя своего мужа. – Ведь не желаешь же ты его смерти!

Она решительно свернула к сторожевому дому и постучала в дверь.

– Кто вы такие? – спросил уже знакомый нам индеец. – Простите, госпожа моя, я вас не узнал! – добавил он через минуту.

– Мы охотились и заблудились, – ответила Майя. – Дай нам пищи и пусти отогреться!

Он охотно исполнил нашу просьбу и устроил на ночлег. Мы заснули, прося его разбудить нас на рассвете, так как торопились скорее перейти гору, но тут появилось неожиданное затруднение. Хозяин разбудил нас и радостно заявил, что вдали он видел толпу народа – вероятно, посланных за нами людей. Теперь нам не придется больше мучиться или ждать, чтобы он сходил за носилками для нас. Эту радость мы не могли разделить.