Татьяна Додонова - Пятница

Алекс оставил в живых наиболее способных к дрессировке и питающихся из его рук крокодилов. Выведенное потомство, уже имело поведение, согласующееся с нормами, установленными человеком. Первое время, он ел крокодилье мясо с большим удовольствием, разделывая крокодильи туши на глазах сородичей на берегу. Потом прекратил эту жестокую практику, щадя самолюбие хищников. Однако, если кто — либо из них, не появлялся на кормежку из озера более чем три дня, им не оставалось шансов на жизнь. При очередном появлении, Алекс без жалости пускал их на мясо и питание для сородичей.

Он полюбил свое крокодилье стадо, дав каждому из крокодилов, свою кличку, на которую те безошибочно откликались, как дворовые дворняжки.

Алекс приблизился к ограде загона и развернув пальмовый лист, зычно крикнул:

— Гитлер… Борман, Ева! Ко мне!

Лежащие на берегу крокодилы зашевелились. На глади озера, появились глаза и ноздри еще нескольких. Четыре крокодила заковыляли в направлении Алекса, двое только подняли морды.

— Эй! Мюллер! Сталин! Какого черта? А ну зубастое отродье — я сказал ко мне! — он поманил крокодилов рукой.

Алекс приучил крокодилов получать от него лакомство — недожаренные черепашьи яйца. Из своих наблюдений он понял — именно это лакомство было им по вкусу.

Он кидал яйца по одному прямо в раскрытые пасти и с наслаждением любовался зрелищем, как любуются матери наблюдая за игрой своих детей. Яйца закончились и Алекс открыл крышку настила из переплетенных лиан, над ямой. Вынул из углубления два трупа небольших диких свиней и бросил их в кучу крокодилов. С улыбкой понаблюдал за дерущимися «детками». С чувством глубокого удовлетворения, вернулся в хижину.

Открыл «холодильник» — яму в полу, обмазанную по кроям толстым слоем глины.

Вынул большой кусок мяса, нанизал его на металлический шампур в виде плоской металлической полосы, и повесил над очагом. Пока мясо поджаривалось, он решил заняться изготовлением стрел для лука. Собрал необходимые заготовки и вышел из хижины под специальный навес от солнца. Расположился на циновке и принялся за дело.

Природа благоухала. Солнце стояло в зените. Вспотевшее тело Алекса, мгновенно облепили москиты. Он бросил занятие и прошел в угол «усадьбы», где находился бассейн.

Это была выкопанная вручную яма, довольно приличных размеров и глубины, с днищем и бортами из глиняных пластов. Проливные дожди, постоянно наполняли ее пресной водой, которая постепенно, со временем всасывалась с почву. Свежая небесная вода пополняла бассейн и таким образов в нем находилась постоянно свежая вода. Алекс с наслаждением рухнул в бассейн, подняв каскады брызг, сверкавших на солнце как россыпи бриллиантов. Он немного поплавал и просто полежал на воде, освежая тело и обводя взглядом свои «крепостные» укрепления и вооружение, стоявшее на обороне «усадьбы»…

Здесь были и самострелы, и подобия катапульт, способных метать горящую смолу, петли, растяжки, капканы. Все это вооружение, стояло наготове, ожидая нападения неизвестного врага. Алекс сотворил эти укрепления, в самом начале своего бытия на острове, скорее инстинктивно, чем по необходимости. Однако гордился этим и нервы его были спокойны — он защищен.

Алекс вылез из бассейна, обернул бедра поясом из крокодиловой шкуры и вернулся к прерванному занятию.

Наконечниками для стрел служили те же острейшие крокодильи зубы. Но в отличии от Катерины, он смазывал острия стрел ядом какой-то опасной змеи, название которой не знал. Однако яд действовал безотказно и дичь, даже раненная стрелой, вскоре погибала. Места ранений, Алекс прижигал огнем и на собственном здоровье убедился, мясо можно безопасно кушать.

За час он изготовил несколько стрел и с удовольствием откушал хорошо прожаренного «бекона», запивая его кокосовым молоком. Он икнул от сытости, перекинул лук через плечо, закинул за спину колчан со стрелами, прицепил к поясу сумку с продуктами и пластиковой бутылкой воды. Подошел к забору. Чехол с его верным мачете, успокаивающе похлопывал по бедру. Обошел по периметру забор, оглядывая свои орудия обороны. Кое-где подтянул сторожки и спусковые растяжки.

Преодолев забор и канаву с водой — исчез в зарослях.

Катя осторожно пробиралась сквозь джунгли.

За ее спиной болтается плетеный из лозы мешок. Рубая заросли своим тесаком, бормотала сквозь зубы ругательства и угрозы в адрес неизвестного на нее охотника, обещая ему все кары, на которые способна разъяренная женщина.

— Эх тварюка… Погоди у меня! Гадкий узкоглазый маньяк! Твои военные шалости меня не достанут, тупая башка! Я тебе не японская гейша! Я русская домработница — а это, тебе не суши кушать и «банзай» орать! Ты у меня сучок-дрючок попляшешь еще! Скотина! Ну, ты зараза еще не знаешь, что такое игра «зарница» и кладов ты не искал… Рембо вонючий! Ну, самурайская жопа — погоди!

Кокосы в мешке, неприятно и иногда больно стучали по спине.

Перед ней открылась звериная тропа.

Катя остановилась и настороженно осмотрелась.

Присела на землю. Выкатила из мешка пару орехов. Привстала, зажала кокосовый орех в руке, и, словно находясь в кегельбане, метнула орех вдоль звериной тропы.

Плод скачками покатился по тропе и остановился, прокатившись метров тридцать. Катя смело пошла по тропе, подняла орех, и снова метнула по тропе.

Произошло то же, что и прежде. Вокруг все было обычно и спокойно.

Катя обвела взглядом джунгли смело пошла по центру тропы. Ничего не случилось.

Она подняла орех. Хмыкнула. Тропинка резко уходила под откос.

Насторожилась.

Вынула еще один орех и метнула по тропе вниз, одновременно уже два плода. Орехи весело покатились по склону и…

Неожиданно с земли в высоту взметнулась сеть, в которой оказались оба ореха.

Катя вздрогнула от случившегося и присела. Ничего не произошло.

В высоте мирно покачивалась сеть из мелких лиан, в которой находились два кокосовых ореха. Только птицы встревожено кричали в кронах деревьев.

Катя осторожно двинулась по краю тропы. Она обнаружила колышек от растяжки и саму растяжку из тонкой крепкой бечевы. Пробормотала:

— Ага… Ну точно, это какой-то профессиональный военный маньяк! Отец рассказывал, когда участвовал в Корейском конфликте — что вытворяли в лесах Кореи, узкоглазые коммунисты. Я все помню. Ну кикимора — сан, — погоди! Ты у меня попляшешь, Щварценеггер долбанный!

Сама лиановая растяжка болталась в стороне, свисая с ветки дерева. Сеть висела, свисая с кроны нетолстого распрямившегося деревца, натянув бечеву, закрепленную на стволе пальмы.

Катя покачала головой. Ее губы прошептали ругательство. Она с остервенением полоснула мачете по растяжке. Сеть с орехами рухнула на землю.