Эрнест Марцелл - Октавиус

Я вытащил свернутую в трубочку полосу свиной кожи:

– Это копия договора со всеми подписями, и она будет лежать в металлическом цилиндре под пирамидой из камней на северной оконечности Фарвеля. Наверху будет деревянный указатель с надписью «Октавиус». Это будет доказательством нашей победы…

– Замечательная идея, – отозвался Метью. – Именно там они и устроят нам торжественную встречу с музыкой и девочками, после чего, отобрав карту, похоронят нас там же, в безымянных могилах, подальше от любопытных глаз…

Честно признаюсь, что еще день назад я поднял бы слова Метью на смех, однако последняя беседа с Левингстоном как нельзя лучше показала мне всю глубину моей юношеской наивности. И сейчас я даже ощутил чувство неимоверного стыда за былую ветреную глупость.

– В этот раз абсолютно согласен с вами, – ответил я. – Эти особы доверия у меня не вызвали с первого же взгляда – ради денег они пойдут на все. Поэтому я желаю оставить вышеупомянутый знак на Фарвеле, избежав возможного свидания с ними.

– Насколько хорошо я знаю подобных господ, то из-за ледовой угрозы они вряд ли сунутся дальше, и совсем не думаю, что будут там очень долго находиться, – ответил Берроу. – Однако и этот вариант тоже нужно учитывать.

– Главное, чтобы мы засекли их значительно раньше, чем они нас, – сказал Ситтон. – Тогда и сориентируемся, что да как. Я думаю, что незаметно для них посетить мыс, после чего проскочить под самым их носом особого труда не составит. Уж мне-то не раз приходилось дурачить и французов, и испанцев, поверьте, сэр, я-то знаю в этом толк…

– Если мы будем испытывать трудности с провизией или другими припасами, то мы вполне сможем пополнить их в Исландии. – Я ткнул концом пера в карту.

– Можем дойти и до побережья России… – вставил Метью со всем своим сарказмом. – Слышал, что Екатерина– супруга Петра III, весьма падка до всего китайского. Так что мы там будем как нельзя кстати.

– Неплохая мысль, – ответил я. – Зайдем на обратном пути на Балтику. Уверен, что у нас найдется чем порадовать государыню.

Все присутствующие, включая меня, дружно рассмеялись.

– Ладно, друзья, шутки шутками, а завтра в полдень нужно поднимать якоря, – сказал я. – Левингстон, Шомберн и Уллис Треймонд выразили желание лично проводить нас завтра и будут присутствовать при нашем отходе. Там же будет присутствовать и Эдвайс – он отойдет в Англию одновременно с нами.

«27 марта 1762 года. „Октавиус“ в сопровождении английского торгового судна Британской Ост-Индской компании „Сиуинт“, принадлежащего Уллису Треймонду, вышел из гавани Кантона в Южно-Китайское море. Курс держим на Алеутские острова. Погода ветреная, видимость плохая…»

«7 апреля 1762 года. Ввиду судна показались Курильские острова. В два часа дня по Гринвичу сопровождавший нас бриг „Сиуинт“ после прощального салюта взял курс на остров Хонсю. Держим курс на полуостров Камчатка. Видимость средняя. Ветер шквальный. Соблюдаем меры предосторожности…»

С марса раздался крик: «Земля!» Я взглянул на часы – стрелки показывали половину одиннадцатого утра – и, выйдя наверх, поднялся на ют. На небе были легкие перистые облака, ярко светило стоящее в зените солнце, над водой с пронзительными криками летало множество чаек. Кренясь под полными парусами, корабль быстро шел правым галсом. Подняв воротник плаща – задувал довольно холодный ветер, – я раскрыл подзорную трубу и направил окуляр на едва различимую по левому борту синюю полоску земли. Я несколько минут пристально рассматривал неровный, холмистый берег, над которым в нескольких местах поднимались где далекие столбы, а где и целые султаны густого-белого не то пара, не то дыма.

– Вулканы, сэр, – подошел сзади Берроу. – Камчатка изобилует ими. Вот там находится Ключевская сопка – священное место для коряков и других местных народов, считающих, что именно в этом месте произошло создание мира… – Он указал на далекую заснеженную конусообразную вершину, четко возвышающуюся над остальным пейзажем. – Особенно интересное место – так называемая речка Банная, где из-под земли бьют горячие ключи. В некоторых можно лежать как в ванне, да-да, особенно зимой интересно: вокруг до минус шестидесяти, а ты лежишь себе как в бане. А в некоторых можно и мясо варить, так что там отнюдь не безопасно, особенно если учесть, что некоторые из них время от времени выбрасывают вверх столб кипятка чуть ли не на два метра. Был я там когда-то давно, еще в юности, местные водили нас туда. Правда, идти пришлось довольно долго…

– Берроу засмеялся, скаля мелкие, но ровные зубы, ветер трепал его густые седые бакенбарды. – Похожее место есть в Канаде, но оно разительно отличается от этого. Вообще же, природа на Камчатке своеобразная, но могу сказать, что это красивое место, хоть и довольно дикое – русские относительно недавно начали осваивать его. Мы обогнем полуостров с восточной стороны и пойдем в Авачинскую губу, там есть Петропавловский острог, туда мы и пристанем. Однако сами понимаете, простоять там мы сможем не больше дня. Завтра мы в любом случае должны отплыть, через неделю начнется полярный день, и мы должны к этому времени уже идти по проходу, иначе риск становится все больше.

– Приготовиться к оверштагу! – крикнул Ситтон, и тотчас же со шканцев по ветру донеслись обрывистые звуки дудки Обсона, команда кинулась по местам. Оглушительно хлопнули паруса, застреляли снасти, весь корпус корабля заскрипел – и «Октавиус» начал сперва медленно, а потом все стремительнее разворачиваться на месте, а затем, вновь набирая скорость, двинулся к восточному побережью Камчатки. Я вновь спустился в каюту, где начал делать записи в своем дневнике, который катастрофически запустил чуть ли не с прибытия в Кейптаун, и, разморенный духотой, царившей, несмотря на приоткрытое кормовое окно, в жарко натопленной каюте, незаметно для себя задремал, откинувшись на спинку кресла. Проснулся я, оттого что в дверь каюты постучали.

– Сэр, вас вызывают на ют! – сказал с той стороны матрос по фамилии Баллори.

Я накинул плащ и в сопровождении Баллори поднялся наверх. Корабль шел уже в проливе, и прямо по курсу была отчетливо видна Петропавловская бухта. По берегам возвышались каменистые сопки, поросшие высокой травой, жестким кустарником и низкими, но довольно крепкими деревьями. У их подножья почти до самой воды шли поросшие желтовато-серым лишайником скалы, между которых желтели и краснели густые заросли каких-то неизвестных мне цветов. Устье мелкой и каменистой, но весьма бурной речки, петлявшей между сопок, спускалось к самому заливу. Из воды возле берегов то тут, то там торчали, подобно островам, высоченные вершины громадных камней. Некоторые из которых были почти с грот-мачту «Октавиуса».