Игорь Москвин - Убийство на Васильевском острове

– Но я…

– Знаю, – Фурсов ходил по камере, заложив руки за спину, – я знаю, что вы не убивали, но судебный следователь уверен, что поймал убийцу, тем более, всё против вас, даже беременность Елены, это и станет основным мотивом убийства.

– Почему?

– Господин Козлов представит это так, что вы, узнав о беременности любовницы, решили избавиться от неё, поэтому вызвали на квартиру и под видом ограбления убили девушку.

– Но я готов взять Елену в жёны, я её не убивал, – потом плечи поникли, – я не убивал, когда я зашёл в квартиру, она уже была мертва, именно, поэтому я сбежал.

– Оставим, – перебил Петрова сыскной агент, – когда вы зашли в квартиру госпожи Жак, никого не встретили?

– Нет, – покачал головой Александр.

– Может быть, что—то вас привлекло или насторожило?

– Постойте, а ведь верно, – поднял голову задержанный, – тогда мне показалось, что кроме Елены в квартире ещё кто-то есть на кухне. Я испугался, что это Наталья Ивановна, но потом успокоился, ведь я видел, как она ушла.

– Значит, на кухне кто-то был?

– Да.

– Почему этим человеком не могла быть Елена?

– Нет, она всегда меня ждала в комнате.

– Понятно, – Фурсов на миг задумался, хотел, было, что—то спросить, но дверь в камеру распахнулась и на пороге возникла фигура судебного следователя Козлова. Глаз его дёргался, рот скривился, для крика не хватало воздуха. Из губ только вырывался хрип.

– Я вас, господин Петров, понял и более вопросов не имею, – потом сыскной агент посмотрел на Козлова, – задержанный в вашем полном распоряжении, – и вышел из камеры, протиснувшись мимо Сергея Карловича, готового к словесной перепалке.

Первым делом следовало вернуться на место убийства, расспросить прислугу, пользующуюся чёрной лестницей. Совершено преступление не слишком рано, поэтому кто—то мог видеть, тем более, что семейство Жак проживает на четвёртом этаже, а значит, преступник, нарвавшийся на свидетельницу, которой не должно быть дома, наверняка, запаниковал и рванул, как заяц, а значит, не соблюдал осторожности. Но это в случае, если проникший в дом, испугался содеянного, а если спускался по лестнице, как на прогулке, зная, что нельзя привлекать внимания.

Но всё равно стоило проверить.

Кухарка с первого этажа и горничная с третьего, в самом деле, слышали тяжёлые шаги на лестнице в предполагаемое время убийства, но распознать один бежал или двое, сказать точно не могли. Отговаривались тем, что незачем им за жильцами следить. К одной привезли продукты, так она занята была разговором с доставщиком, вторая, смущаясь, призналась, что вышла в нужник, который располагался между третьим и вторым этажами, но слышала, кроме шагов чей-то голос на втором этаже, возможно, Николая, прислуживающего хозяевам на втором этаже.

– Пробежали двое, – сказал Николай, – только вышел и со спины их видел.

– Как они выглядели запомнил?

– Обыкновенно, – пожал плечами слуга.

– Обыкновенные, это какие?

– Молодые совсем.

– Лет-то по сколько?

– Так откуда мне знать? Я ж им в лицо не заглядывал.

– Узнал бы?

– Во, – обрадовано сказал Николай, – я ж тогда подумал, чего ж это сынок барыни с четвёртого этажа тут бегает.

– Это какой барыни?

– Так у той, что дочь убили.

– Натальи Ивановны?

– Так.

– Ты не путаешь?

– А чего мне путать?

– Сам говоришь, что видел со спины?

– Так я Степана часто вижу, вот и узнал.

– Во что он был одет?

– В гимназическую форму.

– В такой форме многие ходят?

– Нет, видел я Степана.

– Хорошо, а второй?

– Второго я не спознал.

– Может, когда приходил в дом?

– Не припомню.

– И куда они побежали?

– Вот это не могу знать, внизу хлопнула дверь, а куда далее они побежали, не могу знать.

– Значит, видел Степана?

– Точно его.

Картина прояснялась, но дикой была сама мысль, что к смерти сестры причастен родной брат. Может быть, Николай обознался и видел совсем другого человека? Хотя как может посторонний человек узнать о том, что у бедной вдовы имеется небольшой запас денег? Притом надо знать, где они хранятся.

Степан проходил курс обучения в реальном училище. Фурсов, памятуя о неудачном визите в заведении княгини Оболенской. Теперь Василий Васильевич разузнал от воспитателей, с кем был наиболее дружен Степан Жак, какого поведения и нрава сей молодой человек. Потом пришлось проявить актёрское мастерство, и уже от приятелей услышал, что оказывается их сотоварищ не только заносчив и спесив, но и малолетний жуир, готовящий себя к беззаботной жизни. По секрету поведали, что Степан недели две тому проиграл в карты крупную сумму денег, но так хорохорился, что без труда расплатиться.

– И что расплатился?

– Кто его знает? Сегодня разговора не было.

– Чьим должником стал Степан?

– Сашка Иевлев из старшего класса.

– Из старшего?

– Да, Степану льстит знакомство с учениками старших классов.

– Что представляет из себя этот Иевлев?

– Скажу только одно, ему нравится окружать себя такими, как Степан.

Фурсов, идя в сыскное, размышлял, кому из двоих, появившихся в следствии фактически подозреваемых, отдать предпочтение. Каждый из них имел свои преимущества. Степан, вроде бы близкий родственник, но сколько раз сталкивались, ведя расследование, что отец убивает сына, дочь травит мать, внук деда. Он должен объяснить, что делал в квартире в минуту убийства? Почему убегал? И кто был его спутник?

Василий Васильевич остановился посредине улицы и направился на Васильевский, чтобы там переговорить, пока не допросить, а именно, переговорить с братом убитой. Хотя мог бы задержать, как подозреваемого, показаний хватало, но что-то не сходилось, а в голове настойчиво крутится «брат-убийца».

Степан оказался невысоким юношей шестнадцати годков с крепкой, не по летам, фигурой, большими руками и хмурым выражением лица, словно надел маску, только глаза выдавали живого человека.

– Степан? – То ли вопрос, то ли утверждение.

– Да, меня зовут Степан, с кем имею дело?

– Надворный советник Фурсов, чиновник по поручениям при сыскной полиции. – представился Василий Васильевич. Брат убитой вздрогнул и втянул голову в плечи, сжав до белизны губы. – У меня есть несколько вопросов.

– Я слушаю, – голос звучал глухо и настороженно.

– Мне искренне жаль, что вас постигло нежданное горе, но приходится забыть об учтивости и доставить вам несколько неприятных минут.

– Неприятных? – Зло спросил юноша.

– Мне приходится задавать одни и те же вопросы…

– Да спрашивайте, наконец, – вспылил Степан.