Ирина Беседина - Самородок

– Будете жить в гостевом доме.

Мы вышли на улицу. Я оглянулся. В ярко освещённом окне мелькнуло женское лицо. Всего лишь момент длилось видение. Но сердце забилось в груди гулко и тревожно, во рту мгновенно пересохло, ноги стали ватными. «Что за наваждение?» Я ещё раз оглянулся. Но окно уже было пустым. «О, Господи! Галлюцинации у меня, что ли? Не может быть, чтобы это была она. Не бывает столько чудесных неожиданностей в один день», – подумал я и пошёл вслед за армянином. Но сердце продолжало тревожно вибрировать. Мы зашли в гостевой дом. Я был в смятении. Сердце защемило так, что я едва дождался ухода армянина. Молча разделся и лёг в кровать.

В гостевом доме было две комнаты, пахло смолистым деревом, было тепло и уютно. То ли сытная еда, то ли усталость, то ли мягкая и чистая кровать сделали своё дело. Несмотря на тревогу, я заснул мгновенно. И снился мне дом, мать, почему-то в белом платочке, гладила меня, мальчишку, по волосам. А потом театр, где я встретил её, Люську. И она улыбалась и плакала. А я любовался её золотистыми кудрями и был счастлив. Вдруг хлынула лавина света, и Люська растворилась в нём. Я проснулся. Яркий солнечный луч светил в глаза через окно. Я повернулся на бок и увидел в проёме двери Лёву.

– Лев, как ты? Я вчера мгновенно заснул и не спросил тебя ни о чём.

– Я тоже заснул. Похоже, мы оба отключились почти сразу.

– Лев, когда ты отвечал Бергу, я заметил какую-то тревогу или недоумение у тебя в глазах.

– Я увидал в проёме двери за Бергом женщину. Она приложила палец к губам и мгновенно скрылась. Я понял, что надо помалкивать.

– Как выглядела эта женщина?

Тревога вернулась вновь. Сердце остановилось, замерло на мгновение, а потом я ощутил сильные, взволнованные его удары.

– Высокая, красивая, такая лобастая. Да я разглядеть не успел. Она почти сразу скрылась. Мне показалось, она указывала на тебя, – ответил Лев.

– А волосы, волосы какие?

– Золотистые, кудрявые, длинные.

– Это – она.

– Кто – она?

– Люська, моя Люська! Боже мой, как она очутилась здесь? Я увидел её вчера в освещённом окне. Но не поверил себе, засомневался.

Я вскочил с кровати и хотел бежать. Лёва схватил за руки.

– Стой! Ты же не одет! Да и давай подумаем. Она приложила палец к губам. Значит, её нельзя узнавать. Ты подумай. Подумай! Она показала, что надо молчать. Я теперь понимаю, что это к тебе относится.

– Но почему она тебе показала, а не мне?

– Да это же ясно! Ты к ней сидел спиной. Разговаривал с Бергом. Ты бы повёл себя не так. Вскрикнул бы. Узнал и бросился к ней. А тебе нельзя её узнавать. Жди. Она сама под каким-либо предлогом придёт и всё объяснит. Жди и молчи. Понял?

– Ты, Лев, как всегда, прав, – сказал я, подумав.

Что-то во мне потухло, и я медленно сел на кровать.

– И ещё. Я тут кое-что заметил. Поэтому на опасные для нас темы говорить будем на улице. И даже там с оглядкой. Наблюдай и за каждым словом следи, думай, что говорить, а о чём лучше промолчать, даже если тебе кажется, что никого нет рядом.

– Что же ты заметил?

– Слуховые дырки в стене, – понизил голос Лёва. – Молчи. Потом расскажу.

Через некоторое время зашёл армянин. Принёс завтрак. Сказал:

– Вот, мужики, ешьте. Обед будет в два часа дня. Можете погулять по лесу. В посёлок не ходите. Выход в лес через заднюю калитку.

– Как звать-то тебя? – спросил Лев.

– Зовите Врангулой.

– Это имя или фамилия? Какое-то странное. Что означает?

– Да это кличка. Мне в лагере дали. Я привык.

– Врангула, нам бы почитать что-либо, – спросил Лев.

– Хорошо бы ещё шахматы и радио, – попросил я.

– Я скажу хозяину.

– Ну что ж, – отметил Лёва, – это, конечно, не лагерь, но и не свобода. Не забывай, милый мой, что ты ещё зэк, хотя везучий.

– Какое-то ощущение нереальности событий. У меня голова идёт кругом. Мы чистые, лежим на кровати на чистых простынях, нам не надо строиться, никто не орёт, не обыскивает, не воняет. Тело не чешется от укусов вшей. Мы везунчики, Лёва.

После завтрака нам нечего было делать, решили прогуляться. Мы вышли из дома и прошли через заднюю калитку в лес. Вдали виднелись сопки, покрытые стлаником. Под ногами была тропа, но не утоптанная, а просто след человека на мягком мху. Летом Заполярье необыкновенно приятно. Солнце не жжёт, но светит ярко. Небо в отличие от юга светло-голубое. Север почти не знает полутонов. Все краски в основном сочные и насыщенные. День тянется нескончаемо. И только на несколько коротких часов скрывается солнышко. Наступают белые ночи.

А сейчас мы шли по этой мягкой тропе и дышали воздухом, напоённым ароматом лесотундры. Пряно пахло багульником, звенела комариная стая. Просто чудо – нет рядом охраны, нет соседей по лагерю. Это ощущение от прогулки не передать: мы свободно идём по лесу!

– А кто это, твоя Люська? Помнится, жену твою зовут Юлей.

– Любовница.

Лев пристально посмотрел на меня.

– Ну да. Ты видный мужик. У тебя небось и баб много.

– Да нет. Одна у меня любовница. Жене я раньше не изменял. И жену я свою люблю. Они очень разные. Жена у меня спокойная и очень подходящая, надёжная женщина.

– Везёт же тебе! – сказал Лев с завистью. – А моя – стерва. Но я по ней всё равно скучаю. Ну, жена у тебя спокойная и надёжная. А эта?

– Эта – огонь. Но как она сюда попала? Что она делает в этом доме? – Я замолчал, вопросы настойчиво сверлили мозг.

– Со временем ты всё узнаешь. Ты подумай спокойно, не горячись. Оцени всю ситуацию. Остынь. Вы же расстались неожиданно, – раздумчиво сказал Лев. – Ты пропал и всё, без всякого предупреждения. Времени порядком прошло. Что она должна была подумать? Жди и ничего не показывай. Она наверняка явится. Потом решишь, что можно делать, а что нельзя. Мы не должны снова попасть в лагерь.

– Да, Лев, ты прав. Надо успокоиться и ждать. И вот что, Лев, о ней больше ни слова. А что ты обнаружил особенного в доме?

– Отверстия в стене. Стена там, очевидно, двойная. Ну а дырки оформлены под сучки в дереве. Я проснулся, лежу, наслаждаюсь, вдруг почувствовал взгляд и наткнулся на блестящий глаз в дырке стены. Он мгновенно исчез.

– Понятно. Значит, мы будем под наблюдением.

– А почему ты так странно её называешь – Люська? – переключился Лев.

– Это привычка. Когда мы познакомились, она сказала, что звать её Людмила. Однако все друзья и подруги зовут Люськой.

Я не хотел разговаривать с Лёвой о своих интимных отношениях с женщинами. Было тревожно. Очень тревожно. И радостно, и горько одновременно. Люська в доме Берга. Она его жена. Это – несомненно. Я не мог поверить, что она меня забыла. Но Лев был прав. Сначала надо узнать, как она сюда попала. Высовываться нельзя. Узнает Берг о нашем знакомстве и опять в лагерь возвратит. И прости-прощай гостевой дом. А он мне успел понравиться.