Валерий Михайлов - Рассказы и сказки для взрослых

Костик вспомнил дурака Володю. Этот тоже все время дурачка из себя корчил.

– Вешаться пора. Они в городе. Вешаться пора, – повторял он, как заведенный.

Как-то ребята возвращались с очередной охоты на консервы. Кто-то, помнится, нес топор. Володя, у которого было феноменальное чутье на тушенку, оказался вдруг у них на пути.

– Вешаться пора, – начал он свою песню.

– Они здесь?

– Здесь, совсем рядом здесь, я видел. Вешаться пора.

– У тебя веревка есть?

– У меня нет.

– У нас тоже.

– Зато, я вижу, вы тушенку нашли. Зачем вам столько?

– Хочешь тушенки?

– Конечно хочу. Натощак вешаться…

– А зачем вешаться? У нас топор есть, давай головы рубить?

– Давай. Кому первому?

– Тебе, – ребята схватили его за руки.

Кто бы мог подумать, что он такой сильный.

Так и этот. Слишком он уж старается выставить себя дураком. Зачем? Кого он пытается одурачить? Кого он так испугался? Кого? Да и табличка… Темнить изволишь, преподобный. Демоны, демоны, демоны. Оставь себе своих демонов. Пусть настоящие дураки тебе верят.

Джо ловко открыл следующую банку пива (где он так наловчился?) и принялся разглагольствовать:

– Господь не дал нам ничего. Вернее, он дает нам все, но временно, чтобы мы могли спокойно пользоваться его благами. Господу принадлежит все, даже наша жизнь. Поэтому проснулся утром – поблагодари господа, поел – помолись, дожил до вечера – слава Господу. Нельзя забывать Господа, иначе себя забыть можно. Думаете, вы для него молитесь? Думаете, ему нужны эти ваши прославления? Ему, сотворившему Мир? О таком даже думать смешно. Это нужно нам, нам самим, чтобы не забыть, ибо, забывая Бога, мы забываем себя, недаром он сотворил нас по образу и подобию своему. Ему же это не надо, но он бесконечно добр, поэтому заставляет нас молиться и славить Господа, делая, тем самым, славными дела человеческие. Также ради нашего блага не дал нам Господь ничего навечно, а только разрешил пользоваться его благами, но люди забыли это. Забыли люди, что нет ничего принадлежащего им. Нельзя ни украсть, ни убить, ни увести женщину. Все принадлежит только Господу. Зачем воровать, если это никогда не будет твоим, зачем класть жизнь на приобретение власти, богатства, женщин? Все равно у тебя нет ничего! Даже жизнь твоя принадлежит Господу. Ты же ей только пользуешься, так и пользуйся соответственно природе или воле Его, иначе…

Преподобный иссяк, словно сработал тумблер в его голове, и даже внешне изменился. Как будто вместе со словами из него вышел весь воздух, и он сморщился, сдулся на глазах. Он разом превратился в маленького тихого человечка, которому бы банку пива да тушенки – и больше ничего не надо. Казалось, будто он сам не понимает, откуда у него берутся эти слова и мысли, что он нечаянно, что он готов вернуть, положить на место… но слово не воробей – еще одна пословица из мифического мира, еще одна непонятная для посторонних фраза.

– Можно? – попросил преподобный еще банку пива.

– Угощайся, – Костик поставил на импровизированный стол упаковку.

Преподобный жадно, словно не пил несколько дней присосался к банке, с каждым глотком возвращаясь в свои размеры. Когда же пустая банка полетела в угол, он стал совсем как новенький, будто в нем заменили батарейки. Отдышавшись, он продолжил речь:

– Народ избранный! – прогремел он на удивление громким голосом. – Народ избранный, Израиль. Моисей водил свой народ сорок лет по пустыни, пока не погиб последний из рабов, и только тогда, только полностью свободный народ Господь ввел в обетованную землю.

– Что?! – Костика словно ударило током. – Что ты хочешь этим сказать?

– Мы – народ избранный. В Земле, очищающийся от скверны. И когда придет час, когда последний из нас освободится от скверны, Господь выведет нас на Свет, туда, где звезды и небо, и где бушуют моря.

– Скажи, а ты видел звезды?

– Господь указал мне Путь в откровении своем. За семью печатями лежит он. И охраняют тот Путь страшные демоны и Огнеглазый змей, вечно ползающий по кругу за своим хвостом! Но когда пробьет час…

– Так ты знаешь дорогу?

– Путь лежит в сердце каждого.

– Ты знаешь дорогу! – Костик схватил его за грудки. – Признавайся, ты ее знаешь!

В глазах Костика появились безумные огоньки.

– Что ты собираешься со мной сделать? – завизжал преподобный.

– Ничего, если ты покажешь короткий путь.

– Но я не могу.

– Можешь.

– Но я…

– Ты принес это оттуда? – Костик сунул под нос преподобному табличку.

– Я… Не…

– Ты принес это оттуда! Говори! Или клянусь, я разрежу тебя на тысячи кусочков! – в руке Костика появилась опасная бритва…

– Оргазм. Оргазм, оргазм, оргазм… И кто придет первым. Как будто это самое главное. Оргазм. Звучит, как геморрой или ветрянка. В пятнадцать лет у меня был оргазм, с тех пор я чувствую себя лучше… Тьфу, – Женька поморщилась, словно эти слова действительно имели отвратительный вкус.

– Что читаешь? – поинтересовался Костик.

Женька показала ему обложку.

– Понятно.

– Ты так говоришь, как будто все уже прочитал еще в пеленках.

– Это привычка. Все почему-то сразу думают, что я дюже умный, и перестают…

– Умничать сами. Умный и умничать. Чтобы ты, и поставил эти слова рядом.

Костик натащил полный дом еды и книг, и теперь они читали, лежа на диване, как всегда голиком. Читали, пили кофе… Среди продуктов обнаружился кофе, и после нескольких экспериментов у Костика получился довольно сносный напиток. Периодически кто-то из них закрывал книгу, и… Это было сигналом, условным знаком. Перерыв на любовь. Они любили медленно, неторопливо, сыто, наслаждаясь каждым движением. И уж чего у них не было точно, так это гонки за оргазмом.

– Да, малыш, это наша идиотская стыдливость. Признав когда-то любовь грехом, мы никак не можем освободиться оттого, что делаем нечто постыдное каждый раз, когда… Особенно любят изгаляться авторы характерных книжек для детей старшего школьного возраста. Оргазм, пенис, вагина… Полная кастрация стиля. Такое впечатление, что вот-вот запахнет формалином и в класс войдет учитель анатомии. И это еще не худший вариант. Есть еще огненные жеребцы в конюшне страсти, цветок любви, жезл страсти и прочая пошлятина. Или мат. Они так себя и ведут. Слова очень четко определяют действительность, как бы там ни изгалялись поэты. Одни совершают фрикции, активизируя при этом эротическое возбуждение партнера методом… Другие трахаются, или имеют похотливых сук, и это еще самые приличные слова.

– И оргазмы, оргазмы, оргазмы… Подтвержденные дипломами и медицинскими показаниями.

– В таком случае, давай будем любить друг друга. Здесь и сейчас. Немедленно. И хрен с этими оргазмами. После секса я всегда чувствую скорее легкую досаду, как после хорошей книги. Всегда хочется продолжения. Особенно с тобой. С тобой я ощущаю себя кентавром. С тобой мы Яты. Именно Яты. Нет ни меня, ни тебя, а есть он – страшный зверь Яты, оглашающий криком окрестности и наводящий ужас на деревенских собак. Танец Яты при полной луне. И важно здесь каждое движение, каждый штрих, каждая мелочь. Но приходит финал, и мы с тобой распадаемся с обреченностью трансуранового элемента, и ты, бывшая часть меня, переходишь в автономное плавание. Я же продолжаю жить памятью единения, жить до востребования, жить…