Анастасия Игнашева - Девчонка с Петроградской

«Ой, мама…» – сказал кто-то там, внутри него. Этот кто-то был несчастный и одинокий. Осторожно он попытался сесть. Тело ломило, словно по нему проехался асфальтовый каток. Во рту было сухо и гадостно. А ещё примешивался вкус солёного железа. Это было знакомо. Сидеть было форменным насилием, и он снова лёг. Было тепло. И это было неплохо. Но полежать ему не дали. Плотная стеклянная стена отъехала, и появились двое в синей форме.

– Встать! – оглушительно рявкнул один из них. В голове брызнули ярко-жёлтые осколки. Встать было насилием ещё большим, чем сесть. Но он встал. Его слегка мотало.

– Лицом к стене! – продолжал громыхать синий.

Умом он понимал, что этот синий вовсе не орёт, а говорит нормальным голосом, но слушать это было невыносимо. Слух и душа требовали тишины и покоя. Тело тоже требовало.

– Руки назад!

На него надели силовые браслеты.

– Пошёл!

Коридор, в котором воняло гадостно, утыкался в лестницу. На лестнице курили другие двое в синем. Курить хотелось, но от запаха дыма его стало мутить.

В кабинете было прохладно и светло от деревянных панелей, коими были обиты стены.

– Присаживайтесь. – устало сказал немолодой, в штатском, – Браслеты снимите.

Это уже конвоиру. Тот отключил силовое поле и снял наручники. Немолодой в штатском налил стакан воды и толчком по столу придвинул ему. В стакане шипела таблетка.

– Выпейте.

Едко пахло чем-то цитрусовым. Он выпил и вскоре действительно полегчало. Ненамного. Тело и лицо ещё побаливало. И губы щипало. Немолодой в штатском взял лист бумаги и стал читать:

– «18 октября 208… мною, квартальным надзирателем Василеостровской части города Санкт-Петербурга Базловым Сергеем Валентиновичем и нижними полицейскими чинами Канашкиным Андреем Петровичем и Васильевым Антоном Петровичем при содействии представителей общественности был задержан в нетрезвом виде в баре „Зурбаган“, принадлежащем частному предпринимателю Агиеву молодой человек, отказавшийся назвать своё имя. При задержании оный молодой человек оказал сопротивление, кричал, что он чемпион России по боям без правил, оскорблял словесно и действием сотрудников бара и полицейских…»

Немолодой в штатском прервал чтение и посмотрел на задержанного. Тот молчал и смотрел в окно за его спиной. Там шёл дождь, и мотались мокрые полуголые деревья. Немолодой в штатском проследил его взгляд, вздохнул и продолжил чтение:

– «… Посетители бара под присягой показали, что означенный молодой человек, нарушая тишину и благочиние, пел громко песни и выкрикивал оскорбления, пытаясь затеять ссору с посетителями бара. На требование владельца бара Агиева вести себя тихо, ответил грубой бранью нецензурного характера и угрозами физической расправы, сказав, что он – чемпион России по боям без правил. Потом ударил оного означенного Агиева кулаком в лицо. На помощь Агиеву бросился его родственник и посетители бара, которые вызвали наряд. После задержания оного означенного дебошира, на нём было обнаружено удостоверение личности на имя Лаппалайнена Марку, финна, гражданина России, уроженца города Санкт-Петербурга…»

Немолодой в штатском отложил листок, и устало посмотрел на похмельного задержанного.

– Припоминаешь вчерашнее? – спросил он.

– Смутно. – честно ответил Шакалёнок.

Немолодой вздохнул.

– И?

– Позвонить можно? – спросил вместо ответа Шакалёнок.

Немолодой в штатском тем же толчком, каким придвигал стакан с похмедолом, придвинул ему трубку телефона, снятую с базы.

– Звони.

Большим пальцем тот набрал несколько заветных цифр.

– Полковник Селин. – густо ответила трубка.

– Это я. – ответил Шакалёнок.

– Опять проблемы?

Немолодой в штатском прислушивался с плохо скрываемым интересом. Шакалёнок передал ему трубку. Немолодой взял её и выслушал всё, не переменяясь в лице. Нажал отбой и посмотрел на Шакалёнка. Тот смотрел мимо.

– Свободен. – сквозь зубы процедил немолодой в штатском. Пихнул толчком через стол истрёпанную карточку удостоверения Шакалёнка, отметил пропуск, который вместе с удостоверением Шакалёнок сгрёб со стола, не глядя на него.

На улице было гадостно. Где-то во дворах чадила подожжённая помойка, горелый смрад смешивался с сырым воздухом. Зонта не было, курева тоже. Как, впрочем, и наличных денег. Шакалёнок поднял воротник старой кожаной куртки и побрёл, куда глаза глядят. Глаза глядели в сторону ближайшего магазина. На счёте должны были оставаться ещё какие-то деньги. Если нет – оставался последний вариант – семья. А с ней у Шакалёнка были сложные отношения. Дома он не жил лет с 14. Из-за отчима. Марку-Шакалёнок так и не мог понять – зачем мать вышла замуж за этого урода. Но мать упорно избегала разговоров на эту тему. А семья, тем временем, разбежалась. Первой ушла Хелга. За ней последовала старшая – Биргита. И теперь дома оставался только Тойво. Брат-близнец. Воспоминание о братце вызвало у Марку острый приступ тошноты. Братья друг друга терпеть не могли лет с 8-ми. Тойво изо всех сил подлизывался к отчиму, стремясь заслужить его расположение, в противоположность Марку.

Людей в гастрономе почти не было. И деньги на счёте, к счастью, ещё были. Он купил бутылку пива, пачку пельменей и нарезной батон. Подумал, взял ещё пачку масла и банку сметаны.

Дома воняло грязными носками и холодным сигаретным пеплом. Марку залез под контрастный душ. Многочисленные ссадины горели от попавшей воды. Из зеркала на него смотрела протокольная рожа с разбитой губой и рассечённой бровью. Уже сидя на кухне в одном полотенце он вспомнил, что не купил сигарет. Идти на улицу не хотелось. Из раздумий на тему – идти, или ну его на фиг, его вырвал сигнал видеофона. Звонил полковник Селин.

– За тобой заедут. – коротко сообщил он, – Чтоб через 15 минут готов был.

Девочка лет 7, с туго заплетёнными толстыми рыжими косичками и в тёмных брючках вскочила на подножку вагона вслед за мальчишкой-подростком.

– А как мы вылезем наверх? – спросила она.

– Дверь видишь? Через неё попадём на площадку между вагонами. А там есть лесенка.

Лесенка действительно нашлась. Электричка уже набрала ход.

– Держись за что-нибудь! – крикнул парнишка девочке.

Их сняли с вагона в Красном Селе. Мальчишка только чудом остался жив – его долбануло током, и он чуть не свалился с крыши вагона. Непонятно как девочка сумела его удержать…

Марку стряхнул воспоминания, подкинутые услужливой памятью. Но именно отец девочки привлёк внимание контрразведки. Отца звали Владислав Остров. Житель посёлка Тайцы под Питером. Архитектор, 35 лет, женат, две дочери… Из полученных оперативных данных – ведёт аморальный образ жизни. И явно не по средствам ведёт, ибо заказов в последнее время получает мало. Пьёт.