Гай Себеус - Летающая голова

Он отыскал взглядом Петруса. Тот, восприняв это как зов, немедленно подъехал. Его трясло так, что черепушки мелких зверьков, которыми он «украсил» одежду, подрагивали. В такт подрагиванию его мягких щёк.

– Я не спал всю ночь! Эти химеры снились мне …всю ночь! – дёрнув плечом, он покосился на Кору. Но она даже глазом не моргнула. – Мне страшно думать, …вспоминать о том, что мы с тобой натворили!

Пириту было досаднее всего, что Петруса совершенно не заботила масса слушающих их людей. И нелюдей. Что ж, придётся это учитывать: он повысил голос.

– Если страшно – не думай! Исходи из того, что жизнь сама по себе – страдание, подготавливающее нас к переходу в лучший мир. В лучший! Понимаешь? Ведь так говорят таганские светицы, провожая умерших?

– Легко сказать, не думай! – взвизгнул Петрус.

Но Пирит перебил его голосом, не допускающим ни малейшего сочувствия. Таким же деревянным, как застывшее выражение на его лице.

– Приведи себя в норму! Тебе лучше других должна быть известна кухня, что, булькает под крышкой черепа. Мысли необходимо брать на поводок. Иначе нельзя! Понесёт! Так что работай, брат, над собой! – он качнул своего коня в сторону Петруса, отталкивая его таким образом. Но тот прилип, как мокрый лист.

– Пирит!

– Ну, что ещё?

– Скажи, а ты уверен, что всё, что мы …провернули, придумали мы сами? Я сам ни за что не мог бы додуматься до такого, Пирит! Я даже не мог согласиться на это! Но я сделал это! Я не понимаю себя, Пирит! Мне так одиноко! – Петрус тихонько заплакал.

Пирит мысленно осыпал его проклятиями. Окружающие тактично не приближались к беседующим братьям, но и не сводили с них глаз. Оценивали каждое слово, каждое движение. А этот болван затеял игру в поддавки! Угораздило же меня с ним связаться! Нет, он не помощник в моих планах! Ещё этот идиотский наряд с черепами! Клоун! Кривляка! Даже перед химерой стыдно, у них совершенно не принята подобная безвкусица!

– Беда мне с тобой! Ну, что ты за слабак? Да, это сделали мы с тобой! Мы герои! Мы победители! Посмотри вокруг, и ты убедишься! – Пирит широким жестом охватил всю их, в общем-то, невеликую процессию, в заключение обняв брата.

Но тот дёрнулся, сбросил его руку и, заговорщицки понизив голос (слава Создателям!), прошептал.

– Да, мы победили. Но вдруг… Мне пришла мысль, что так же ощущают себя овцы, которых выгоняют на свежий выпас. Они не подозревают, что их пасут…

Пирит немного помолчал, будто накапливая слова. Потом ответил, сковав лицо корой неподвижности, это было удобно.

– Ты размазня! Наши Божественные предки были повелителями Стихий. Ты хоть иногда об этом вспоминай! Кто может нас пасти? Что ты мелешь? Мы хозяева жизни! И никто не помешает нам! Иначе мы зальём эту землю кровью!

У Пирита не было иного выхода, кроме как успокоить слюнтяя-братца. Взгляд, которым Кора наградила его за последние слова, не смутил его. А химера автоматически вычленила в его тираде вопрос и так же автоматически мысленно ответила на него.

Она устало прикрыла глаза.

Зря она не поверила тому странному уличному фокуснику, явившемуся к ней с утра, сразу после ухода мужа!

Этот обтрёпыш, босой, весь в клочьях нависавших на глаза грязных волос, сперва весьма развлёк её, жонглируя различными предметами. Вазы и яблоки, серебряные ножи и кубки то зависали в воздухе, то исчезали; то вдруг он вынимал их из своих обтрёпанных рукавов! Приходилось только надеяться, что вынимал всё, что запрятывал.

Но когда Кора, бросив ему одну за другой три золотых монеты, подняла уж костистую лапку, чтобы дать знак: «Довольно! Можешь удалиться!» – грязнуля замер, уставившись в пол. Потом выколупнул из-под своих ног, прямо из дворцового мозаичного пола, три небольших, с ладонь, плоских камня, выпиленных из розового песчаника. И, чуть помедлив, потребовал за них ещё три золотых монеты.

Золотых монет было не жалко, у Коры их было много, но её обуял дух противоречия.

– Три золотых за испорченную мозаику? Ты в своём уме, бродяга? – по-хозяйски вознегодовала химера.

– Письмена на этих камнях для тебя дороже трёх золотых, – прозвучал вкрадчивый ответ. – Если, конечно, тебя интересует судьба мужа, собственная судьба и судьба твоего народа. И поторопись, пока ещё не поздно.

– Что там может быть на этих камнях? Никакие это не письмена, а просто природные извилины! – Кора ходила по этим полам сотни раз, но не всматривалась. Голова её всегда была посажена высоко.

Но бродяга твердил, что на её полах отыскал самое настоящее предсказание. Которое теперь она должна купить у него, раз не умеет видеть сама. Кора была озабочена ожиданием сводок от мужа и не придала значения неблагозвучным завываниям этого глупца.

Тогда он дохнул и сжёг у неё на глазах один из камней. Прямо на ладони. А пепел стряхнул на пол.

– Это была судьба твоего мужа!

Кора фыркнула.

– Вот болтун, пустомеля! – но не могла не оценить мастерство фокусника: сжечь камень мог каждый, почти каждый стрикс, но не в любое время и не в любых условиях. А этот даже речи не замедлил!

За толкование двух оставшихся камней чумазый потребовал ту же цену, всё те же три золотых монеты. Она, медля, всё же отказалась, но на этот раз, не отрывая взгляда от странного гостя. Нарастающая тревога птичьим когтем цокала по стеклу.

Грязнуля вздохнул с глубочайшим сожалением, результатом чего стал не просто обугленный, а спёкшийся второй камень. С безвозвратно утраченной вязью таинственного рисунка.

– Раз тебя не интересует собственная судьба…

Ей захотелось напрочь отбросить мысли об изяществе и убить его!

За оставшийся камень фокусник потребовал первоначальную цену: три золотых.

– Судьба твоего народа! Неужели не стоит такой цены?

Не дыша, Кора приблизилась, пытаясь разглядеть его, бродяги, породу: человек или нелюдь? Тогда тот ещё глубже запрятался в свой капюшон.

Но когда уходил, получив свои три золотых, Кора заметила мелькнувшие в распахнувшихся полах плаща длинные седые пряди. Или ей почудилось?

Камень Кора оставила в тайнике своего покинутого розового дворца, не успев расшифровать путаную вязь рисунка. Отчётливо проступал лишь контур крылатого змея с волчьей головой да что-то, похожее на череп. Но как это трактовать, было непонятно. Пришлось даже пожалеть, что со злости отказалась от помощи бродяги. Стриксы сами умели пророчествовать и давать мудрые советы. Тем и славились. Но они не умели пророчествовать себе.

Потому что мудрому ответу должен был предшествовать правильно заданный вопрос. Этим даром стриксы были обделены. Талант задавать вопросы Создатели оставили людям.

По мнению Пирита, дорога отняла неоправданно много времени.