Василий Лягоскин - Злое дыхание древней гробницы

Слать кому-то проклятия было не в правилах охотника. На всякий случай он изменил план охоты. Волк по широкой дуге – чтобы не спугнуть своим запахом добычу – направился в другую засаду, чтобы гнать это, или любое другое стадо к охотнику. Даже если сверкающая птица появится здесь в третий раз.

– Пожалуй, я скоро стану прорицателем, как тетушка Зохра – улыбнулся он через два часа, провожая взглядом очередную птицу.

– Это вернулась первая, – понял он.

Теперь громкий звук, обрушившийся на землю с небес, охоте не помешал. В дело вовремя вступил пес, и две самочки, высоко подпрыгнув напоследок, растянулись на каменистой почве. Грациозного вожака Свет пожалел; точнее, оставил на племя. Он аккуратно вырезал из каждой туши по единственной стреле, которые были выпушены почти одномоментно, и принялся разделывать антилоп. Как бы не был он голоден, есть сырое мясо не собирался. Волк неторопливо утолял голод, а Свет, грустно улыбнувшись, все таки воспользовался знаниями Узоха.

Давным-давно поверженный Повелитель видел такой способ приготовления мяса – без всяких кухонных принадлежностей. Нежное мясо антилоп почти полностью поместилось в их собственных желудках, отскобленных дочиста. Мясо было переложено тонкими слоями жира, который скоро должен был пропитать все вокруг себя. Два набитых бурдюка еле поместились в небольшую ямку в песке. Этот песчаный пятачок Свет едва отыскал в камнях. С солью проблем не было, хотя сейчас охотник съел бы целую антилопу без всяких приправ.

Песок тут же закрыл бурдюки, и сверху легли в несколько слоев дрова. Свет еще раз усмехнулся и направил в сторону готового принять сушняка палец. Он едва слышно бросил в пространство три слова, и на будущий костер обрушилась струя пламени. Свет с удивлением, хотя и ожидал такого эффекта, уставился на палец. Даже подул на него. А потом бросился поправлять костер. Дрова негромко затрещали, а охотник направился к вершине небольшого холма, где уже занял наблюдательную позицию объевшийся Волк. Теперь костер сам должен был закончить приготовление обеда. А заодно и завтрака, и вчерашнего ужина…

Он уже достиг вершины холма, и даже опустил было мешок с доспехами рядом с псом, когда волна невидимой враждебной силы заполнила его. Чувствуя, как она – несмотря на ожесточенное сопротивление – все глубже проникает в голову, Свет из последних сил вытянул из мешка спасительный шлем…

Профессор Такамура родился в семнадцатом году. Одна тысяча семнадцатом – в год русской революции. В этом не было бы ничего удивительно – в один год с ним появились на свет миллионы младенцев – если бы бортовой комп «Стрелки» не отсчитывал сейчас последние часы июля две тысячи двести сорок девятого года. Его имя и облик в этом году стали известны каждому гражданину Земной федерации. Однако о том, что ему исполнилось триста тридцать два года, никто не подозревал. Проблему активного долголетия земляне уже решили, но с бессмертием еще не сталкивались. Официально самому старому человеку на планете и ее обитаемых спутниках было сто шестьдесят пять. И звали его не Такамура.

На вид этому низенькому японцу было не больше сорока. На этот же возраст указывали его документы. Такамура и сам не мог бы сразу сказать, сколько раз он менял паспорт. Но об этом, а главное – о секрете вечной жизни он бы не рассказал даже под страхом смерти. Умирать, кстати, он не собирался…

Все началось в сорок втором году, в самый разгар второй мировой войны. Молодой майор Акира Такамура во главе небольшого отряда оккупационных войск высадился на безымянном острове Океании. Остров был обитаемым с незапамятных времен, но тогда на нем царили законы страны Восходящего солнца. Прежний комендант уезжал на родину со счастливым выражением лица. Трофеев он с собой не увозил; считал что главное, что уезжало с ним на корабле – его собственная жизнь.

Уже отпустив прощальный церемониальный поклон, он произнес несколько загадочных слов:

– Майор, не ходите в Долину затерянных душ!

Он повернулся и поспешил на корабль, не подозревая, что посеял в душе Такамуры нестерпимое любопытство. Страх был неведом молодому майору – иначе он не получил бы столь высокий чин в двадцать пять лет. А осторожностью не пренебрегал. Еще майора отличала жестокость.

К вечеру того же дня майор знал о Долине затерянных душ все, что только можно было узнать в гарнизоне. История действительно была загадочной. Небольшую долину, укрывшуюся в горах в самом центре острова, команда, посланная прежним комендантом, обшарила вдоль и поперек. Солдаты никого и ничего не нашли. В том числе следов своих сослуживцев, которые осмелились пробраться в эту долину в одиночку. Шесть опытных воина – все с боевым опытом и наградами – пропали уже давно, больше полугода назад. А поисковая экспедиция, так и не обнаружившая их, стала единственной.

Аборигены – их на острове было не больше сотни – лишь испуганно молчали, стараясь не поворачиваться лицом в сторону Долины. Впрочем, они молчали лишь до тех пор, пока не попали в руки Такамуры. У старого коменданта вряд ли был такой опыт ведения допросов. Переводчик с языка аборигенов, повидавший в своей жизни многое, с ужасом глядел, как люди на его глазах превращаются в окровавленные куски мяса. Он машинально переводил ответы несчастных аборигенов; единственной тайной, которую смог вырвать майор, была легенда о Человеке-без-имени. Человеке, который живет в Долине сотни лет, и требует от народа островитян сущую ерунду – одну человеческую жертву в год. Если жертву не приносили, исчезали сразу несколько аборигенов.

Это была возможность чуда, и майор эту возможность не упустил. Он, ко всему прочему, не был трусом. И мог поставить на кон собственную жизнь. Выучив при помощи поседевшего переводчика несколько слов местного языка, он в одиночку отправился в Долину. И вернулся – тоже один. О том, что с ним вернулась тайна Человека-без-имени, он конечно никому не сказал. А тайна эта была тайной искусственного долголетия, практически бессмертия.

Все просто – принесенная в жертву чужая жизнь, и твоя собственная удлиняется на год. Просто было во время войны, и первые послевоенные годы, когда пропажа одного человека не была трагедией. Потом полковник в отставке Такамура (на удивление моложавый) умер, а на свет появился Такамура-медик. Молодой и талантливый хирург. Люди в его руках буквально выкарабкивались с того света. Но не все. Раз в год и это светило медицины постигала неудача…

Годы летели; менялось место жительства и профессия; документы и привычки. Неизменными оставались только одиночество и принявшая чудовищную форму боязнь смерти. По-прежнему один раз в год мучительную смерть принимала жертва; каждый раз в тело престарелого японца словно вливался эликсир молодости. До тех пор, пока его жизненный путь не пересекся с безвестным любителем микросъемки. Летающий шпион залетел однажды в закрытый подвал, и изобретатель с ужасом стал наблюдать на экране, как известный в стране человек кромсает на куски живого человека. Эти кадры тут же стали достоянием полиции; а еще раньше – мировых социальных сетей.