Елена Соколова - Избранное. Проза. Стихи.

– Приехали, господин, – шофёр устало вытер тыльной стороной ладони лоб.

Так бывает, что, будучи убаюканным долгой ездой, уже полностью привыкаешь к дороге, машина кажется надёжным и уютным убежищем, и по приезде чувствуешь вдруг непонятное разочарование: как, это всё? И не хочется выходить.

Расплатившись, Пауль, прихрамывая (затекли ноги) направился к калитке, где встречал его Сэм.

– Я только заправиться, господин! – лихо развернувшись, Кака рванул к автозаправке, оставив за собой непроглядное облако пыли.

Но Паулю уже было не до него.

– Хозяин на месте?

– Да, он ждёт Вас.

– Как он может меня ждать? Откуда ему известно о моём приезде? – Пауль осёкся, вспомнив, с кем имеет дело.

Разговор с колдуном выходил сложным – тот словно читал мысли Пауля, смотрел на него скептически, придирался к словам, словно обличал во всех потаённых мыслях и некрасивых намерениях: желании сэкономить, оттянуть оплату за работу как можно больше. Но, самое неприятное, колдун буквально сканировал взглядом его саквояж и наверняка понял, что в нём золотые артефакты.

– Как я посмотрю: ничего святого в Вас не осталось. Жена при смерти, а Вы торгуетесь. Не верите мне? Тогда зачем приехали? Жалко сокровищ? Жалко? Больше, чем жизни жены и дочери?

Пауль подавленно молчал. Ему стыдно было согласиться с колдуном, признать правоту его слов. Ведь бедная Марта и так обречена, он в этом не сомневался, не смотря на положительные прогнозы доктора. Что касается способностей Анатоля, – он чувствовал их силу. Он не был скептиком настолько. «Аненербе» в своё время изучало сверхвозможности человека. Специалисты этого общества уже в сороковых годах исследовали воздействие так называемых «вихревых частиц» на психику. По их мнению, в гипофизе человека существует некий «кристалл воли», отвечающий за зрительные, слуховые образы, галлюцинации и прочее. Ими проводились опыты над возможностью искусственного воздействия на этот кристалл с целью контролировать волю людей. И результаты были сногсшибательными. Поэтому Пауль верил в способности колдуна. Ведь прежде чем ехать к нему в первый раз, он тщательно о нём собрал сведения – они уже тогда его ошеломили. Анатоль и вправду был силён: то ли он обладал необычайной силой внушения, то ли знал какие-то местные туземные ритуалы, то ли сам по себе был самородком, – но действия, которые он проделывал с людьми, их судьбами, простыми вещами, делая из них мощные талисманы и обереги, – поражали.

– Я желаю Вам удачи и терпения. И решительности к следующему разу, – Анатоль презрительно смотрел своими серыми газами на посетителя. – Я не вымогатель. Я помогаю тому, кто этого хочет сам, кто созрел. Силком никого сюда не тащат. Как надумаете окончательно (учитывая мои условия, конечно), – приезжайте. Всё. До свидания. – Он решительно взмахнул рукой, давая понять Паулю, что аудиенция окончена.

Сгорбившись, Пауль покинул дом колдуна, неся так и ни раскрытый ни разу саквояж.

Всю дорогу до аэропорта он подавленно молчал, и Кака не смел тревожить его расспросами.

Гул самолёта действовал на Пауля успокаивающе. Он немного пришёл в себя и мог спокойно осмыслить настоящее положение вещей.

Вот так, какой-то абориген смеет сегодня диктовать ему, бывшему оберштурмфюреру СС условия! До чего он дожил! Как несправедливо устроена жизнь! Из головы, да что там из головы, – из сердца не шёл страшный финал дела всей его жизни – разгром Третьего рейха. И позорное преследование идей нацизма после. А ведь эти идеи зародились совсем не в Германии. В США! Эта их наука, евгеника, проповедующая расизм, в результате применения которой в Штатах были уничтожены тысячи признанных неполноценными по разным причинам людей. И ничего! Всё забылось. А когда эти идеи подхватил фюрер и, воплощая в жизнь, поставил их на научную основу, он и его последователи были преданы анафеме. Ханжами, трусами и завистниками!

Прилетев, он первым делом включил мобильный телефон (большую редкость для тех мест). Один за другим последовали сигналы сообщений от операторов местных сетей. Раздался звонок.

– Гретхен, моя девочка, как ты?

– Папа, ты уже здесь? Я мчусь к тебе в аэропорт. С мамой совсем плохо!

Пауль похолодел. Он так и знал.

Бледные стены клиники, бледный, невыразительный больничный пейзаж за окном: скамейки с сидящими на них согбенными больными и их посетителями, участливо кивающими при разговоре. И те и другие с печальными лицами. Клумбы с белыми тюльпанами и чистые дорожки среди аккуратно выстриженных газонов. Слишком чистые и слишком аккуратные, чтобы выглядеть живыми. Белая, чистая постель на больничной койке. И такое же бледное, невыразительное, уже чужое лицо жены. Пауль всё-таки не ожидал увидеть её такой.

– О, Марта, Марта! – Он не удержался и зарыдал. Горько и громко, как в детстве.

– Папа, перестань! – Марта прикрикнула на него. Женщины в такие минуты ведут себя более мужественно.

Вскоре всё было кончено. Марта сгорела за одну ночь. Накануне она успела успокоить плачущего мужа и дать последние распоряжения дочери. Она вела себя, как всегда, очень деликатно: никаких лишних слов, или просьб, или слёз. Она ушла достойно, как настоящая фрау, такой, какой была при жизни. Какой гордились её близкие и уважали знакомые. Оставив хорошие воспоминания о своей не очень долгой и не очень яркой, но вполне пристойной жизни.

Похороны – эти страшные, приносящие кучу неудобств, скучные, мрачные и такие обязательные для всех испытания – наконец закончились.

Марта просила о кремации. Её волю исполнили.

Возвращаясь из крематория домой, Гретхен поймала себя на мысли, что испытывает странное, постыдное почти чувство облегчения: наконец-то можно будет отоспаться и больше не спешить в больницу, не волноваться о состоянии здоровья матери, не вникать в эти страшные хлопоты, связанные с похоронами. Так думать было некрасиво, наверное, но факт есть факт. Она действительно ощущала пустую, какую-то приятную лёгкость: из-за сознания честно и до конца выполненного долга и возможности, наконец, отдохнуть, горьковатой радости по поводу своего крепкого пока ещё здоровья.

«Мерседес» бесшумно мчался, мягко справляясь с камнями, ухабами и прочими недостатками местных отвратительных дорог.

Невольно в памяти возникло лицо её недавнего любовника Санчо. Он был хорошего происхождения. Из местных аристократов, воспитанным и приятным в общении парнем. Он искренне предложил ей свою помощь и деньги, когда узнал о беде с матерью. Но она отказалась. Они как-то странно расстались месяц тому. Она разлюбила его и не хотела принимать от него помощь.

Их познакомила одна её приятельница – Присцилла, тоже из местной знати. На фотографии он смотрелся очень мужественно. Блондин с волевым подбородком и синими пронзительными глазами.