Марина Денисова - Невероятная Соня. Часть I. Парижский призрак

– Ты меня решил машиной попрекнуть? Давненько я этого не слышала! – делая над собой усилие, чтобы не повысить голос начала она. – А ты забыл, откуда взялась эта машина? Что больше половины денег дала моя мама? А накопления твои состояли в основном из денег, полученных за сдачу квартиры в Купчино? Твоя мамочка неоднократно меня этой машиной попрекала, хотя, прямо скажем, не самая дорогая и крутая «тачка». Я же ни разу не напомнила, откуда она взялась. Я никогда не проверяла, сколько денег ты скопил. А сколько ты зарабатываешь – для меня вообще загадка. Я никогда не смотрела в твой кошелёк и никогда ничего у тебя не просила! Я всего добивалась сама, я думала ты рад за меня, я думала – ты гордишься мною! Подумаешь, не сказала о премиях! Подумаешь, откладывала! Так я же не для себя! Я же не побежала себе втихаря что-то покупать, я хотела сделать тебе хороший подарок! Тебе, моему любимому мужу! Думала ты обрадуешься! А ты? Сколько яда из тебя вылилось? «Шарашкина конторка!» Да в этой «шарашкиной конторке» люди работают! Да, у нас нет времени сидеть и писать никому ненужные диссертации, потому что все делом заняты, и все хотят зарабатывать! – Соня остановилась, чтобы перевести дух.

Никогда ещё за все десять лет совместной жизни она столько на него не вываливала.

– А ты хочешь сказать, что моя диссертация никому не нужна? Что я смог её написать только потому что твоя мама нас содержала? Когда мы поженились, я тебе предлагал перевестись на заочное в универе, и пойти работать, чтобы ни от кого не зависеть! Ты же отказалась!

– Да это просто смешно, Андрей! Какая разница – мама нас кормила, или я бы где-то пахала, пока ты свои «труды» сочинял? И, по-моему, этот разговор начинает слишком далеко заходить! Всё было так, как было! И дело не в этом, а дело в твоих нелепых обвинениях, в твоей… зависти!

Соня сама не поняла, как вырвалось последнее слово.

– Зависти? – Андрей был пунцового цвета. – Я завидую тебе? Чему? Тому, что ты просто удачно и удобно устроилась? Тому, что ты занимаешься финансовыми махинациями? «Откаты мы не даём, работаем согласно контракту». Как ты вчера Валерке заливала? – передразнил он Соню. – Так Валерка тоже, хрен такой, готов чего-то там с тобой мутить. А ты пользовалась ситуацией, сидела вчера надменная, пальцы в растопырку, королева, мать твою, ой, простите, коммерческий директор! О чём тут с нами, с докторишками разговаривать такой крутой акуле бизнеса? Акулой, ворующей «бабки» у государства. И сараи, которые вы строите, рухнут через год!

– Андрей, ты рехнулся?

Соня смотрела на абсолютно незнакомого ей человека.

И действительно, черты лица Андрея исказились, глаза вылезли из орбит, последние фразы он просто проорал.

– Какие «бабки» я ворую? У какого государства? – Соня была вне себя. – У государства, которое платит мизерные пенсии, у государства, которое вместо того, чтобы лекарства раздавать бесплатно, приторговывает ими через врачей? У государства, которое вашей помойной клинике разрешает работать? Да вас там всех пора сажать!

Она отскочила от Андрея, ей показалось, что он вот-вот её ударит.

– Нас сажать? Нас, спасающих людей? Да ты в своём уме? Что ты несёшь, дура?!

Андрей двигался на неё.

– А кто разводит людей на ненужные анализы? А кто отправляет в конкретные аптеки, и ни в какие больше? Кто вообще никогда ни за что не отвечает?

Соня уже хотела, чтобы он её ударил. Ей так надоело вечно идти на попятную.

– Ты больная на всю голову, что за хрень? – завизжал Андрей, скидывая чашку с Сонином кофе на пол.

Чашка разлетелась на сотни осколков, один из которых, поранил Соне ногу, но она этого даже не заметила.

– Ты говоришь, наши сараи развалятся, а знаешь, почему они могут развалиться? Причин не так много: неправильный расчёт в проекте, некачественные материалы и всё! И это всё легко доказать и за это наказать. А у вас? Как это правильно? Индивидуальная непереносимость, пациент не предоставил о себе достоверной информации, особенности организма! Всё! У вас труп, а никто не виноват! Сколько трупов у тебя, Андрей? А?

Голова зазвенела. Соня от удара упала на пол, хорошо, что далеко от разбитой чашки. Половина лица как будто онемела, уши заложило.

– Соня! – Андрей кинулся к ней. – Я не хотел, прости!

Соня подняла на него полные слёз глаза и прокричала: – Нет, ты хотел! Ты с самого начала разговора этого хотел! И дело не в работе и не в деньгах! Всё намного проще и понятней! У нас нет детей! Я надеюсь столько лет, а ты не хочешь ходить по врачам! Ты убедил меня, что это я не могу! Я была готова на ЭКО, но ты отказался! Ты и Таньке с Валеркой наврал, что это я не хочу, потому что для меня работа важнее.

Андрей стоял бледный.

Догадка возникла сама собой.

– Это ты бесплодный, Андрей! Ведь так? Я проверена полностью, ты же проверялся сам, непонятно где! Это ты пустой, это ты не можешь?

Несколько секунд Андрей стоял, как будто о чём-то размышляя. Холодным, ничего не выражающим взглядом он посмотрел на Соню, сидящую на полу, и с вызовом сказал: – Я-то, как раз могу, у меня-то точно всё в порядке.

Соня презрительно фыркнула.

– Я, пожалуй, пойду, прогуляюсь.

Андрей даже не помог Соне подняться. Он спокойно вышел в коридор, оделся и закрыл за собой дверь.

Соня, осмысливая произошедшее, просидела на полу минут двадцать. Затем встала, собрала осколки и пошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало – щека была красная, немного вспухшая. Она намочила полотенце холодной водой и приложила к щеке. Желудок сжался, в груди покалывало, ноги были ватные. Она пошла в спальню, легла под одеяло – хотелось спать.

Соня всегда в каких-то тяжёлых для неё ситуациях хотела спать. Как в детстве – уснёшь, а проснёшься, и всё окажется иначе. Когда её отец орал на маму, Соня закрывалась с головой одеялом и надеялась, что тот её не увидит и не переключит свой гнев на неё. Странно, почему она сейчас вспомнила отца? Быть может потому, что он сегодня ей приснился?

Он умер, и она его почти не вспоминала. Какие-то светлые детские воспоминания о нём были где-то очень глубоко в памяти, и даже при раскопках этих глубин, на поверхность то и дело всплывали мрачные тени, как сорняки на грядке, никуда от них не деться. И она предпочитала не вспоминать. Вообще ничего и никогда. Он же мог не вспоминать о ней, когда Сонина мама рассталась с ним, прожив шестнадцать лет – ни разу не позвонить, не поздравить с днём рождения. Он даже предсмертной записки ей не оставил, хотя и предчувствовал свою смерть.

Так почему же он приснился ей сегодня? Почему она вспомнила о нём сейчас?

Что-то во взгляде, интонации Андрея ей напомнило об отце? Соня не могла сейчас понять. Наверное, то, что было запрятано в глубинах памяти, – после только что пережитого ею, – поднялось на поверхность. Не нужно анализировать. Не нужно проводить параллели. И не с кем. Она его не помнит, забыла навсегда! А её муж – ни её отец.