Марина Денисова - Невероятная Соня. Часть I. Парижский призрак

«Всё равно никто не зайдёт», – подумала Соня и легла нагишом.

Мягкие простыни приятно соприкасались с телом, ощущения были незнакомые, но Соня предпочла не заострять на них своё внимание. Впервые за неделю она закрыла глаза без всяких мыслей и погрузилась в крепкий спокойный сон.

Она проснулась сама, без будильника, за полчаса до времени, которое указала для подачи завтрака. Сладко потянулась, поворочалась в шикарной кровати и решила, что вполне успеет до завтрака принять душ. Насладившись ещё раз сильным напором воды и тщательно смыв маску с волос, Соня завернулась в пушистый халат и успела как раз вовремя потому что в дверь уже тихонько стучали.

– Bonjour, madame. Votre petit – déjeuner.

Молодой парень в жилетке и бабочке вкатил тележку в комнату.

– Bonjour. Je vous remercie. Laissez ici. (Доброе утро. Спасибо. Оставьте, пожалуйста, здесь), – сказал Соня, махнув рукой в неопределённом направлении, понимая, что он интересуется, куда поставить столик с завтраком.

– Mettre sur la table? – поинтересовался молодой человек.

– Non, je vous remercie. Je suis moi – même, – ответила Соня.

Молодой человек удалился, а Соня, подпрыгивая от восторга, кинулась к тележке.

В центре тележки стояла белая роза в тонком стеклянном стакане. Под металлической крышкой дымился омлет, небольшая пиала с клубникой, корзинка с круассанами и круглыми маленькими булочками, малюсенькие баночки с джемом и мёдом, стакан свежевыжатого апельсинового сока и, конечно же, огромный кофейник со свежесваренным кофе, рядом стоял молочник.

Соня в жизни так не завтракала. В будние дни обычно съедала йогурт или бутерброд, Андрей всегда завтракал кашей, в выходные и Соня могла составить ему компанию. Плюшки, они с некоторых пор, есть по утрам перестали, а круассаны Андрею не нравились. Иногда Соня жарила блинчики или творожники, или, как говорила Людмила Николаевна, «сырники», но Андрей следил за весом, (особенно за Сониным), и это случалось редко.

Соня с радостью умяла омлет, впихнула в себя два круассана, запила это чашечкой кофе без молока, съела пару ягод клубники. Затем покурила и пошла чистить зубы, и сушить волосы.

Уложив свою шикарную стрижку, Соня слегка накрасила ресницы и пошла одеваться. Она надела чёрные брюки и голубой бадлон, посмотрела в окно – пасмурно, обещанного мамой солнца, не видать, вот-вот дождь пойдёт. Соня с явным неудовольствием надела куртку – это была целая проблема, – в Питере она мёрзла даже в дублёнке, но в Париже в ней явно было бы жарко. Своё пальто, собираясь второпях, Соня оставила у Андрея. Забирать, по понятным причинам, она его не поехала. Мама сказала: – «В Париже купишь новое!»

Ехать Соне пришлось в своей старой плащёвой куртке на синтепоне. Ещё вчера в вестибюле отеля она чувствовала себя неловко в этом старье. А сегодня после такой постели, ванной, халата и завтрака, Соня поняла, что её бесят и её чёрные брюки, и голубой бадлон, и ботинки на толстой подошве, а особенно, эта видавшая виды куртка. Она снова села в кресло, не снимая куртку, доела клубнику, отпила пол стакана апельсинового сока, прикурила и взяла лежавший под столиком журнал.

Первое, что ей попалось на глаза Galeries Lafayette (Галереи Лафайет) – распродажи, скидки. Соня не была фанаткой магазинов, делала это, скорее всего, по необходимости. Но какая женщина устоит перед магазинами Парижа? Тем более несчастная, обманутая и в жуткой куртке. Соня решительно затушила окурок, взяла сумку, паспорт, пересчитала деньги в кошельке, проверила на месте ли банковская карточка (так, на всякий случай), прихватила телефон и, проверив закрыт ли сейф, хотя в нём кроме обратного билета и медицинской страховки ничего больше не было, спустилась вниз. Увидев в большом зеркале в вестибюле своё отражение, она ещё раз отметила, что новая стрижка ну никак не сочетается с её гардеробом. Стараясь не обращать внимания на презрительный взгляд, брошенный на неё вычурно одетой крашенной и, судя по всему, очень новой русской блондинки, Соня на почти безупречном французском поприветствовала Этьена и попросила вызвать такси для поездки в Галереи Лафайет.

Такси везло Соню в объезд Елисейских полей, так что их увидеть, пока не удалось. Эйфелеву башню было видно практически отовсюду, стоило только поднять взгляд наверх. Они проехали по какому-то проспекту, проехали мимо шикарного помпезного здания с великолепно украшенным фасадом, у мощных пилястр были установлены четыре фигуры с золочёными крыльями.

– Place de l’Opera, – тыкая пальцем в здание, сказал таксист, то ли мексиканец, то ли ещё кто-то.

«Опера Гарнье» – догадалась Соня, вспоминая, что неоднократно видела это произведение архитектурного искусства, когда рассматривала рекламные брошюры, и еще надеялась уговорить Андрея совершить вояж в Париж.

Проехав ещё чуть-чуть, таксист остановил Соню у нарядного, по-новогоднему украшенного здания, простилавшегося куда-то в конец улицы.

– Galeries Lafayette, – таксист опять ткнул пальцем.

Соня расплатилась. Прижала к себе сумку и пошла в неизведанные капиталистические шопинговые джунгли. Предстояло осилить семь этажей огромного универмага.

Первое что её поразило – это обилие света, стекла, и огромное количество косметических прилавков люксовых марок.

Второе, что её поразило – толпа китайцев, которые как муравьи множеством плотных потоков расползлись по всему первому этажу.

Соня замерла в нерешительности. Куда идти? Что делать? Как разговаривать? Она с ужасом поняла, что «тушь, помада, тени и духи» – по-французски она не произнесёт, а по-английски знает только, как будут звучать первые два слова из четырёх.

«О! Шанель! Туда и пойду! Куплю маме духи! Попробую, во всяком случае…» – обрадовалась Соня, увидев знакомое название.

Она несмело подошла к большой стойке со всевозможными флаконами. И набрав в грудь побольше воздуха, и ещё сильнее прижав к себе сумку, как бы ища у неё поддержки, выдала: – Pardonnez, Could you help me? J’aimerais… – и ткнула пальцем во флакончик с историческими духами старушки Шанель.

Получилось дословно следующее: «Извините» – по-французски, «не могли бы вы мне помочь?» – по-английски, «я бы хотела» – снова по-французски. Дальше словарный запас иссяк, и всё, что она смогла сделать, это ткнуть пальцем в витрину, как ещё недавно мексиканец таксист тыкал в здание Оперы Гарнье. Ах, да, она ещё жалобно посмотрела на продавщицу.

Продавщица – тётка лет сорока, с огромным начёсом непонятного цвета волос, как-то недобро подняла левую, густо прокрашенную коричневым бровь и что-то переспросила по-французски. Она проговорила это так быстро и себе под нос, что Соня, разумеется, ничего не поняла. И пока Соня судорожно размышляла, как же будет на французском языке, «повторите, пожалуйста, ещё раз», абсолютно упустив из вида, что на английском это было бы произнести гораздо проще, продавщица, с ярко выраженным украинским акцентом, пропела: – Ой, наша, а я и не поняла сразу. Здравствуйте, чем помочь? Шо прихлянулось?