Руслан Богомолов - Сотворение Волжской России. Книги 1,2,3

Двое медовых суток они не выходили из дома и распалились так, что Кошкин хотел бросить баржу, а Люба, напротив, – переселиться к нему в каюту, но, в конце концов, они приняли мудрое решение испытать страдание разлукой. Семён вернулся осунувшийся на баржу, а Люба, расцветая, понесла плод их любви. В сентябре, с помощью отца Семёна, ей удалось устроиться в волжский портовый ресторан «Прибой», и будущая госпожа Кошкина поселилась в Волжском, в двухкомнатной квартире прабабки Семёна. Там она принялась обустраивать их будущее гнёздышко, да помогать по хозяйству ещё очень шустрой, несмотря на свои восемьдесят, одинокой старушке, бабке Пелагее.

Когда на её глазах Волжское море исчезло вместе с дорогой сердцу баржей, она кинулась к диспетчеру и не отходила от него, пока не дали свет, не заработала портовая радиостанция, не услышала знакомые голоса Паши и Рахметова.

Итак, баржа на мели, километров 25 от порта, это минут 25 по асфальту на север. Внизу у речного вокзала стоял старенький «Москвич» – отца Кошкина. Она сегодня специально взяла его, чтобы после встречи с Семёном, а может, даже, и с ним, добраться ночью домой. Обычно в половине двенадцатого, после закрытия ресторана, их развозил старый портовый ПАЗик.

Люба набрала телефон родителей Семёна, трубку поднял сонный отец, Григорий Петрович. Она рассказала ему всё, что знала, и сказала, что немедленно едет к Семёну, искать их баржу.

– Люба, не пори горячку, – Григорий Петрович был обескуражен её сообщением и, даже, ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что этот разговор, не сон, – сейчас же езжай к нам домой. Поедем искать Семёна вместе. Я уже собираюсь.

Когда она добралась до Кошкиных, Григорий Петрович и мать Семёна, Клавдия Андреевна, уже были на ногах. Клавдия Андреевна хлопотала на кухне. Григорий Петрович, открыв дверь Любе, вернулся в зал к телефону, а она прошла на кухню, поздоровалась со свекровью.

После того, как их невестка утроилась на работу в ресторан «Прибой» и поселилась в Волжском, стало ясно, что у них с Семёном будет ребенок, и свадьба стала просто формальностью. Тогда Люба, сперва неловко, а потом всё привычнее стала звать родителей Семёна папой и мамой.

Клавдия Андреевна кипятила в кастрюле кипятильником воду и укладывала в целлофановый пакет бутерброды.

– Принеси-ка, Любаша, из кладовой, там, зелёный рюкзак.

Люба принесла и удивилась, видя, как мать Семена укладывает в него несколько банок консервов, буханку хлеба и пакет с бутербродами.

– Куда столько, мама, мы же сегодня назад вернёмся, – спросила она.

– Э, дочка, – улыбнулась Клавдия Андреевна, – идёшь в поход на день, бери запасов на три, мало ли что.

– Ага, рюкзак уже здесь, – обрадовано отметил Кошкин-старший, зайдя на кухню, – я сейчас.

Он вернулся в зал, потом опять появился на кухне, неся с собой две пачки патронов к своему старенькому ружью 16-го калибра и большой охотничий нож.

– Значит, такая ситуация, – заговорил Григорий Петрович, укладывая в рюкзак боевое и бытовое снаряжение, – разговаривал с нашим казаком Гориным. Положение в городе аховое. Похоже, мы попали куда-то на другую планету или на землю в другое, прошлое время. Вот почему вода из вашего порта ушла. Моря-то Волжского тогда не было. Так что беда. Газа вот нету, не будет нефти и ничего вокруг не будет. Город в кольце снежного поля, за кольцом никаких дорог. Ничего. Администрация города вся поднята, милиция, военные, все на ногах. Выезды из города все перекрыты уже. Я думаю, к утру всё будет по карточкам или что-то в этом роде. Бед-а-а-а! Ну, да, ладно. У меня хороший знакомый, казак, в поселке ЛПК живёт. Ежели по суше к Семёну не доберёмся, то попробуем-таки по воде. А дочка? – улыбнулся Любе Григорий Петрович, – может, всё же останешься? Опасное, это, дело, а, ты, дитё ждёшь.

– Нет-нет, что Вы, папа, не возьмёте, я сама пойду, хоть пешком, но доберусь!

«Эк присушил девку, казак!», – довольный улыбнулся про себя отец Семёна. Ему сразу понравилась эта чернявая, когда сын, ещё, в июне привел её, в первый раз к ним домой в гости. Потом они с матерью ездили в Волгоград к её родителям и, несмотря на некоторое предубеждение: «к нерусским едем», Григорию Петровичу очень понравилась эта гостеприимная и работящая семья. Он после этого, даже, как-то, по-новому, стал относиться к кавказцам. А боевую и трудолюбивую Любашу, они с матерью, просто полюбили. Клавдии Андреевне даже казалось, что её сын недостаточно внимателен к своей жене-невесте и, при случае, пеняла ему за это.

– Ну так, ладно, едем, – хлопнул себя по колену сидящий на табуретке Григорий Петрович, – а что там чай, мать, готов?

– Сейчас заварится, подсластю и всё, вроде, собрала.

– Добро, а ты, дочка, одевайся потеплее, – Григорий Петрович оглядел Любу, одетую в джинсовые брюки и вязаный свитер поверх кофточки, – оденешь материн пуховик, а штаны ватные, ладно, с собой возьмем, на всякий случай.

Люба попробовала возражать, но Клавдия Андреевна тут же отмела её возражения:

– Тю, я пока в твоей джинсе пощеголяю, – намекая на ее джинсовую курточку, в которой Люба приехала, – а ты смотри мне, береги внука.

Через четверть часа, загрузив рюкзак ещё и термосом с чаем, Люба и Григорий Петрович вышли из квартиры Кошкиных. Люба несла скрученные ватные штаны и канистру с водой, а Григорий Петрович – рюкзак и ружье.

Прежде чем ехать в степь, они на автозаправке залили бензином полный бак и запасную канистру и не успели отъехать, как появился милицейский автобус, из которого вышел знакомый Григорию Петровичу следователь. Автобус тронулся дальше, приятели поздоровались, и Кошкин-старший спросил:

– Какими судьбами?

– А вот повезло тебе, Петрович, успел заправиться. Опечатываю эту заправку и остаюсь её охранять. Весь отдел на ушах, опечатываем всё: и магазины, и склады, и заправки. Радиограмму с баржи передали, там наши омоновцы, где-то возле них половцев нашли, так получается, что мы вроде как, очутились на земле 1224-го года, за тринадцать лет до монгольского нашествия.

– Ого!

– Вот, тебе, и «ого», так что машины в стойло и садись казак «наконь». Там сейчас начальство Совет обороны создает, Жилин комендантом города, а комбат Кузнецов выводит на позиции за город войска, объявлена мобилизация. В общем, закрутилась карусель. А, ты-то, куда собрался на ночь глядя?

– А я, Василий Кузьмич, к той барже, сын у меня там.

– Т-а-а-к. Вот что, Петрович, попробуй выйти в степь за ЗОСом, там, твой знакомый казак Сивцов на посту. И давай торопись, а то наших там военные скоро сменят, черта с два тогда проскочишь – заблокируют город, ни туда, ни сюда.

– Ну, спасибо тебе, Василь Кузьмич, погнали мы, – Григорий Петрович подал руку знакомцу и сел за руль.