Алексей Кангин - Совет Европы

– Да, действительно так, – согласился Максим. – Доктор Симада, я не могу не восхититься вашими знаниями русского языка. Где вы так хорошо изучили его?

– Я давно сотрудничаю с Советским Союзом в области исследований морских организмов, – ответил доктор Симада, и пока его ответ соответствовал тому, что знал Максим. – Сейчас ведь не так много стран, которые действительно занимаются наукой. Даже в моей родной Японии на исследования выделяют лишь жалкие гроши. А ещё я всегда хотел оказаться в космосе. И если на Земле главный язык – английский, то в космосе это русский.

– Понятно, – произнёс Максим и улыбнулся. Такие слова слышать от японца было, конечно же, лестно, но Максим понимал, что таким образом японец может и попросту втираться к нему в доверие. В общении с азиатами никогда не поймёшь, что у них действительно на уме. Так или иначе, Максим продолжил свой небольшой допрос:

– Доктор Симада, а как же так получилось, что вы, морской биолог, мечтали именно о космосе?

– Биология – работа, космос – мечта. У вас есть мечта, Максим? Я рад, что моя мечта смогла воплотиться в моей работе.

– Да, и моя мечта – космос, – поделился Максим.

– Вам очень повезло, что вы родились в такой стране и в такое время, – продолжал японец. – Миллионы людей по всему миру мечтают о том, чтобы побывать в космосе, но при этом у них часто нет даже куска хлеба на завтрашний день.

– Как только у человека появляется в руках кусок хлеба потолще, да ещё если и с икрой, он сразу перестаёт мечтать о космосе, – скептично заметил Михаил Петрович. – Все великие первопроходцы были людьми голодными. Этот голод и гнал их вперёд, на неизведанные земли в поисках лучшего мира. Разве не то же самое и мы сейчас ищем в космосе?

– Лучший мир? – уточнил Максим.

– Да, именно его, – Михаил Петрович кивнул.

– Как биолог, скажу, что любой вид должен развиваться, или сначала впадёт в застой, а потом погибнет, – поделился своими наблюдениями доктор Симада. – Такое развитие для человека – превращение из простого земного человека в космического. У вас в стране это хорошо понимают, и поэтому даже говорят – космос для человека.

«Он всё продолжает петь дифирамбы СССР», – подумал Максим. – «Очень странно для иностранца, более чем».

– Интересная точка зрения, – похвалил Михаил Петрович. – Изучая материалы предыдущих инопланетных экспедиций, я должен сказать, что пребывание на них действительно меняет физиологию людей. Хотя и обратимо, и скорее отрицательно. Люди слишком привязаны к своей родной планете.

– Естественный отбор сделал бы своё дело, – предположил японец.

– Полагаться на естественный отбор мы не можем, – возразил Михаил Петрович. – Это и не по-человечески, и очень долго. Нам надо будет изобретать собственные способы изменения человека. Тут, мы, кстати, встаём перед серьёзной проблемой: надо менять людей биологически или технически? Или же вообще не менять, но тогда на других планетах люди будут вечно обречены пребывать в скафандрах.

– Биологический путь надёжнее, поскольку позволяет выживать без внешней поддержки, – высказал своё мнение доктор Симада.

– Но в этом случае наши поселенцы на других планетах станут некомфортно чувствовать себя на Земле, – произнёс Михаил Петрович.

– Коллеги, мне кажется, это пустой спор, – заметил Максим. – Всё равно мы пока не обнаружили ни одной планеты, на которой в принципе была бы возможна сложная многоклеточная жизнь. Поэтому без технических средств человек не выживет ни на Марсе, ни на Венере, ни на Европе.

– Поэтому я и считаю, что человечество должно изменять себя технически, – продолжал настаивать Михаил Петрович. – Мы должны объединить живое и неживое, человека и машину. Такой биомеханический организм сможет выжить и в крайне разреженной атмосфере, и при низкой, и при высокой гравитации, и ему нипочём будет радиация.

– Да вы фантазёр, Михаил Петрович! – заключил Максим, хотя идея медика ему и понравилась.

– Нет, почему же, – возразил Михаил Петрович. – Уже давно никого не удивишь искусственным сердцем, искусственным ухом, учёные напрямую приблизились к тому, чтобы сделать искусственный глаз. Недалёк и тот день, когда мы сможем полностью менять кровеносную систему человека. А отсюда открываются прекрасные перспективы для того, чтобы приспособить человека под химические условия других планет.

– Но такие изменения не могут быть самоподдерживающимися, – вновь напомнил доктор Симада. – Для таких людей потребуются станции техобслуживания, как для современных автомобилей.

– А что же, поликлиники и больницы, разве это не те же самые техобслуживания для людей? – привёл аргумент Михаил Петрович.

– Но биологические организмы могут выжить без них, а биотехнические не смогут, – продолжал настаивать на своём японец. – Если вдруг случится какая-то катастрофа на другой планете и связь с Землёй будет утеряна, биотехническая колония не выживет.

– А мы не будем терять связь с Землёй, – парировал медик. – Мы идём в космос всерьёз и надолго! Согласен, биологические организмы более устойчивы и могут самовоспроизводиться, но биотехнические организмы лучше поддаются настройке, диагностике и восстановлению. Так что именно за этим будущее.

– Михаил Петрович, странно такие слова слышать от вас, я бы скорее был готов услышать подобное от Виктора, – признался Максим.

– Нет, узкие технари узко мыслят, – махнул рукой Михаил Петрович. – А тут нужна широта кругозора.

– А было бы неплохо прогуляться по Европе безо всякого скафандра, разогреваемым изнутри жаром атомного реактора, – пошутил Максим.

– Только кислородную маску не забудь – дышать-то тебе всё равно придётся! – Михаил Петрович засмеялся. Следом за ним засмеялся и доктор Симада.

– Ну, раз уж вы с атомным реактором, то можно и долететь до Европы без ракеты! – добавил японец, чем рассмешил Максима, представившего такую картину.

– А вот, кстати, будут ли ваши биотехнические создания понимать юмор, Михаил Петрович? – вдруг спросил доктор Симада.

– Конечно, будут, почему нет? – ответил медик. – Они ведь в первую очередь биологические организмы, лишь с некоторыми техническими дополнениями.

– Но не будет ли соблазна улучшить дополнениями базовые функции психики? – раздался следующий вопрос японца. Разговор уходил куда-то в сферу философии, и Максим решил покинуть пока собеседников, чтобы поговорить с Константином и Джоном.

Едва он подошёл к ним, как Константин взглянул на него и спросил:

– Ну что там двое наших любителей философии? Опять завели какой-нибудь спор?

– Да, и боюсь, что я тому виной.

– Да нет, они бы и сами нашли повод затеять спор. Встретились просто два любителя поговорить. И это они ещё до спирта Петровича не добрались!