Александр Никонов - Амурский ангел. приключенческий роман

– Да погоди, стрекотушка, задушишь ведь деда-то, – мурливо и ласково выговаривал дед Устин с ласковостью, однако, ещё крепче прижимая к себе правнучку. – Кто товда подарки-то будет привозить, кто тебя по заднице будет шлёпать, а? Вот тебе, вот тебе.

– Ой, не надо, дедуша, больно, – притворно захныкала Луша.

Дед невольно залюбовался свой правнучкой. Черноглазая, узкоскулая, с ямочками на щеках, стройная, с тёмными, густыми волосами, свитыми в толстую косу, она напоминала ему сейчас его старшую дочь, которая померла от болезни в семидесятом году. Он вздохнул, спросил:

– Ну, Лукерья, как экзамен сдала? Только не ври, а то подарка не получишь.

Девушка заскакала, закружилась на месте и радостно захлопала в ладоши.

– Дедушенька, доставай скорее свой подарок, а то я умру от нетерпения.

– Вот и я этого боюсь. Тащи-ка сюда мой кошель, он там, в прихожке валяется.

Когда девушка принесла вещмешок, дед Устин степенно развязал его, засунул внутрь руку и ещё раз спросил:

– Так какую оценку ты получила, сознавайся?

– Только четвёрку, дедушенька, – со вздохом ответила Луша.

– Четвёрку? Это хорошо.

– Почему же хорошо-то, дедуша, ведь пятёрка лучше.

– Э, внучечка, так думают только дураки, – сказал дед Устин. – Ты что думаешь, если человек получил пятёрку, так он и кум королю? Э, нет. Пятёрка – это всегда завышенная оценка, человек не может знать всё, даже о самых простых вещах. В конце концов, по самой жизни оценку выставляет нам сам Господь Бог, по тому, как ты прожил жизнь, что ты кому-то дал, а что ты от неё взял. На пятёрку ещё ни один человек не прожил.

– Никто-никто? – спросила девушка.

– Конечно, никто. Вот, допустим, ты сдала все предметы на пятёрку, получила золотую медаль, поступила в университет, там тоже все пятёрки получила. А кто оценки-то эти ставит? Правильно – люди. А потом что, кто тебе оценки эти ставить будет, а? То-то и оно. Только потом и начинается самый главный экзамен, а экзаменатор – сама жизнь.

– Ой, дедушенька, ты всегда так мудрёно говоришь, – вздохнула Лушка.

– Ну, ладно, мучить тебя больше не буду. Получай подарок.

Дед Устин достал из своего вещмешка что-то серебряное, пушистое и извивающееся. Девушка ойкнула:

– Ой, что это такое? Красота какая, мамочки!

– Да это же серебристый соболь, – восторженно закричала Анна, поглаживая руками две шкурки. – Да где же ты их взял-то, дедушко? Говорят, что их в тайге и не осталось.

– Места знать надо, – с гордостью ответил дед Устин. – Браконьеры проклятые ловушки ставят. Я его мёртвого из неё вынул. Бери, внучка, это тебе и есть подарок. Тут тебе и воротник, и опушки на пальто. Сам выделывал, сносу не будет. А это вот тебе, Нюра. – Старик с гордостью достал ярко-рыжую шкурку лисы, которая словно горела в его заскорузлых руках.

Анна снова ахнула, принимая подарок. Она накинула его на плечи и покрутилась перед большим зеркалом на стене.

– Красота, как раз к моим глазам. – Она подбежала к старику и чмокнула его в волосатую щёку. – Спасибо, дедушко. Знатный подарок.

– Тут я и Максимке кое-чего привёз. Ужо сам отдам, – сказал дед, отодвигая свой рюкзак ногой в сторону.

В этот момент зазвонил сотовый телефон, девушка схватила его:

– Да! Привет. Ладно, через полчаса буду. Всё, всё. Я поняла.

– Ну, куда ещё навострилась? – недовольно спросила Анна. – Ведь дед приехал.

– Мама, дедушенька, мне надо идти. У нас сегодня вечеринка по случаю окончания десятого класса. Мне бежать надо.

– Ты гляди там, без озорства, – строго напомнила мать. – И чтоб домой до десяти была.

– Мам, дедушенька, – взмолилась Луша, – ну, я же не маленькая уже.

– Вот именно, что не маленькая, – не отставала Анна, – понимать должна. С парнями не очень-то заигрывай, и не употребляйте там, чего не положено.

С внуком дед Устин встретился только вечером. Они сидели за столом и попивали ежевичную наливку, которую так любил дед. Максим, мужчина за сорок, курчавоволосый, поджарый, высокий, часто махал длинными волосатыми руками и спокойным голосом говорил:

– Пропадёт здесь Лушка. Что-то делать надо, дед. Я давно заметил, что она часто прятаться от нас начала. Зайдёт в свою комнату, притихнет, словно её и нет. Однажды зашёл к ней, когда она спала, и нашёл в сумочке порошки. Вся ясно – наркотики. Хорошо хоть, что не героин. Ругать её не стали – что толку. Поговорили с ней, а она только плачет. Спрашиваем, кто её подсадил, – тоже молчит. Сводили сначала к наркологу, то предложил положить её в стационар, но предупредил, что гарантии никой нет. После больницы мы ничего не замечали, а в последние недели Лушка опять что-то изменилась: таиться стала, нас избегать, часто вечерами пропадает, правда, говорит, что ходит на дискотеки.

– Да, беда, – отозвался дед Устин. – И что же ты предлагаешь?

– Одна надежда на тебя, дед.

– А я-то что могу сделать, разве что выпороть дитя. Так рука у меня на человека не поднимается.

– Ну, пороть – это дело последнее, – согласился Максим. – Я тут долго думал. —Внук на минуту задумался. – А что, если ты возьмёшь её с собой в тайгу на пару-тройку месяцев. Я знаю, что ты хороший травник, может, поможешь чем, а то сгинет девчонка. В тайге ей хоть друзья досаждать не будут.

– Хе, вот учудил! В тайгу! – Дед покачал головой. – Это тебе не на пикник съездить, тайга – это тайга. В ней и бывалому-то непросто выжить, а ты про девчонку. Не, так дело не пойдёт. А если она не захочет, её что, силком волоччи! Вот удумал внучок!

– А ты не кипятись, дед, я всё обдумал. Сделаем вот как…

Выслушав внука, дед Устин спросил:

– А что Нюра скажет, согласится ли?

– Согласится, – твёрдо сказал Максим, – с ней я уже говорил. Она на всё согласна, лишь бы Лушке помочь. Да и доверяем мы только тебе, дед. С другим мы её ни за что не отпустили бы. Так как?

– Слушай, Денис, зачем нам ехать в какую-то глушь, на какую-то заброшенную заимку. Лучше посидим дома, за столом. Я всё приготовлю – салатики, курицу, сервелатик, кетовую икру, солонинку, рыбу, – уговаривала ещё молодая, полноватая женщина высокого, сероглазого мужчину, который корпел у компьютера и просматривал фотографии и видеосъёмку.

Денис Костомарь, тележурналист областного телевидения, быстро развернулся к жене на вертящемся стуле и, блеснув сталью глаз, ответил фразой киногероя:

– Эх, Катька, пропал в тебе дух авантюризма, пропахла ты кислыми щами, изнежилась в комфорте этих четырёх стен, только и знаешь одну дорогу: дом – работа – магазин – дом. И так каждый день.

– Да ну тебя, – отмахнулась Катерина. – По-твоему, я должна скакать за тобой по всем городам, тайгам и весям в поисках твоих телегероев? Я уже смотреть на них не могу, одно и то же: убийства, криминальные разборки, аварии, происшествия, рекламные ролики. Уже тошнит от всего этого.