Михаил Чернов - Мосты. Не разводи себя

© Михаил Чернов, 2016

ISBN 978-5-4474-6438-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Если вы открыли эту книгу и читаете эти слова, то подумайте вот о чем. Хотите ли вы читать это дальше, если:

– Вы ярый противник алкоголя, наркотиков и случайных связей.

– Вы слушаете исключительно классическую музыку или поп-исполнителей.

– Вам еще нет тридцати лет, но уже есть пара высших образований.

– Вам уже больше тридцати, но так и не было любви.

И, наконец, если вы ярый приверженец нравов, чести и морали в их стандартных проявлениях.

Здесь есть любовь, музыка, опусы о жизни и многое то, что не хочется расписывать так сразу в одном абзаце. Но здесь точно нет ничего схожего с тем, что любят писать ныне в России.

Ни фантастики, ни детектива, ни модной в двадцать первом веке мотивации к успеху.

Курс на саморазрушение в благих намерениях.

И все, изложенное далее – не задокументированный протокол чьей-то конкретной жизни, а исключительный вымысел автора. Почти все совпадения случайны.

По-настоящему удивительными бывает не так много вещей, как может показаться на первый взгляд многим в наше время. Для кого-то «удивительно» это и вовсе пустой звук, который не несет в себе никакой смысловой нагрузки. Размышления об этом навели меня на одно воспоминание.

Тридцатое октября. На часах пять часов утра. Я проснулся, хотя толком и не спал – это крайне сложно для меня в условиях вагона поезда, набитого разными людьми и прочей живностью. Поезда в наши дни стали, несомненно, лучше, качественнее и удобнее, но вот контингент остался прежним и на прежнем же уровне развития. Как и в поездке любого, кто не особо жалует людское общество и ценит личное пространство, так и в моей была целая армия раздражающих факторов, залезающих под кожу. Вначале что-то активно обсуждали три бабульки на нижних полках, при том две из них больше слушали, а третья, «верховная бабулька» продолжала свое вещание. Она рассказывала про Париж, Хельсинки, Милан; про то, что такси в Петербурге не такое уж и дорогое, и что на родину в «Балагое» она, в общем-то, избегает поездок, но на могилу к маме раз в год обязательно и без промедления, независимо от погоды за окном и физического самочувствия. Но сегодня она изменила своим убеждениям и поехала не по поводу смерти матери, а на юбилей своей родной школы, в которой училась. В такую пердь (очень далекое от цивилизации место), ради памяти о школьных годах – видимо, в том советском союзе, о котором я столько слышал и читал, система образования была устроена совершенно иначе и точно интереснее, раз спустя десятилетия заставляет своих выпускников в абсолютно ностальгических бескорыстных порывах приезжать на праздник.

После этой охуительно потрясающей истории к ним подсел наш сосед по купе. Молодой человек, лет двадцати пяти, в целом непримечательной внешности: синие джинсы, которые сидели чуть шире, чем должны, сменялись свитером с высоким воротом, прожившим явно не один десяток стирок вплотную с теми вещами, которые не положено стирать с шерстью. Так же на нем были какие-то безвкусные то ли кеды, то ли ботинки, грязного серого цвета. Очевидно, что он не умеет одеваться, но это сущий пустяк в сравнении с тем, что и разговаривать то, по сути, он тоже не умел. Нет, не то, чтобы он вообще не мог сказать ни слова, но вы сейчас поймете, о чем я говорю. Речь идет о словах-паразитах, о молчании в несколько долгих секунд, чтобы построить в голове односложное предложение и… ЗвОнит. И вот, в очередной раз он рассказывает, как он кому-то позвОнил, ему позвОнят и далее по списку. Сидя внизу, ему, наверное, не было видно, как из моих ушей текла кровь, на верхней полке купе.

Но наступила ночь, все собрались спать, и, разумеется, начал рыдать чей-то капризный ребенок лет пяти от рождения. Отвлекаясь от плохого, хочу отметить, что вагон не был насквозь пропитан запахом курицы и яиц.

Так вот, когда ребенок успокоился, и все снова в порядке, как уже час ночи, очередная стоянка на станции-ноунейм: пятеро вышли, трое зашли, мужики дружно покурили, снова шум и шорох. В конце концов, это сильно докучает в пути, но нет, ведь закон запретил курить в вагоне поезда, так что терпите, как хотите.

Черт, если я не остановлюсь перечислять все минусы этой ситуации, то этот текст может просто не закончиться. Так что давайте о хорошем – поезд намного дешевле самолета, и в нем есть некая романтика от стука колес и покачивания вагона из стороны в сторону. Именно эта романтика однажды и подтолкнула меня и мою спутницу на секс прямо в плацкарте. Нет, вагон был пустоват и нас никто не увидел, но для секса эти вагоны совершенно не приспособлены: она хотела, чтобы я был сзади нее, из-за чего я часто бился головой о верхнюю полку. И все эти тщетные попытки искренних вздохов от процесса были похожи на дешевую миниатюру из «Камеди Батл». Но потом мы поймали ритм колес, я приноровился к низкому потолку, и мы очень здорово кончили как раз перед тем, как проводник пошел вдоль вагона, чтобы сказать: «Санкт-Петербург через десять минут!!!»

Вспоминая о дорожной романтике, я приятно отметил про себя, что за окном, вдоль рельс, аккуратно выстелен небольшой слой снега, красочно блестящего за счет освещения фонарями северной железной дороги.

Накинув пальто, я отправился в вагон-ресторан, выпил порцию джина, взял бутылку минеральной воды и отправился курить в «гармошку» между вагонами. Зная, что это не совсем законно (а точнее – совсем незаконно), я продолжаю курить, поскольку либо смогу договориться с представителями власти, либо получу штраф. Ну, за последние пять месяцев у меня уже пять штрафов за распитие алкогольных напитков в неположенных местах и, я бы добавил, «аморальное для пьянства время суток». И сейчас эти штрафы спокойно тлеют на одной из свалок под Питером.

Поезд прибыл под знакомый уху визг колес о пути и построение суетливой очереди из страждущих домой на выход.

На платформе город встретил меня ветром, снегом и удивительно сухим асфальтом. Зайдя в помещение вокзала, я понял, что здесь ничего не меняется уже с крайнего, хотя, наверное, последнего капитального ремонта. Да и опыт прошлых лет изменений нам никаких не дал, поэтому с чего бы им быть.

Практически пустое помещение кассового зала, пять-шесть бабулек, несколько сотрудников полиции, компания выпившей молодежи и целый блок ячеек для хранения вещей, которые, разумеется, не работали. Камера хранения на цокольном этаже так же закрыта на неизвестный срок. А рядом с ней стонал бродяга, при том стонал, скорее всего, от отсутствия алкоголя, чем от начальной стадии цирроза печени. Я прошел через охрану на улицу, слегка облегчившись тем фактом, что никто даже на секунду не задумался проверить меня и мой багаж на наличие каких-либо запрещенных веществ или препаратов. Через дорогу от меня эвакуатор забирает чью-то Мазду, из багажника которой торчит велосипед. Вот такой он – Ярославль.