Владимир Козлов - Горькое молоко. Золотой брегет. Тюремный шлейф

– Ну, если так, тогда валяй, смотри. Мне не жалко, – довольно отвечал отец.

За месяц до нового года на своей машине приехали её родители с Абхазии, посмотреть на самого младшего внука. Они неделю гостили у дочери и зятя. За это время вся квартира пропахла мандаринами и грецкими орехами, которые они привезли с собой целый багажник. Затем они забрали дочь с внуком к себе на родину, обещав, что на новогодние праздники обязательно привезут её поездом.

…Иван остался один в квартире. Вечерами он ходил на тренировки и посещал школу мастеров. Скучать было некогда. Иногда спускался на первый этаж к Часовщику, где они играли с ним в терц или третями. Нинка любительница подсказывать дяде Грише, всегда получала хорошего тумака от него. Тогда она переходила на сторону Ивана и начинала лезть в его карты, после чего Иван постоянно проигрывал и шёл домой к телевизору. Однажды после очередного проигрыша он вышел из квартиры дяди Гриши и увидал знакомый силуэт, стоявший у окна в коридоре. Это был Лёня Савельев.

На подоконнике стояла большая спортивная сумка:

– Ты никак с вещами приехал? – протягивая руку, спросил Иван.

– На праздники я новогодние прибыл, но завтра утром уеду, – ответил он и протянул Ивану руку. – С поезда зашёл к родителям, повздорил с ними и прямо к тебе.

– Тогда пошли в гости чайку попьём? – Расскажешь, как тебе живётся и играется в высшей дивизии.

Иван открыл дверь, пропустив вперёд себя гостя.

– Это чего у тебя так мандаринами пахнет в квартире? – спросил Лёня.

– Родичи жены привезли цитрусов и орехов грецких – завалили всю квартиру ими.

– А у меня к твоим фруктам напиток имеется хороший, – доставая из сумки две бутылки армянского коньяка, сказал Лёня.

– Я, по правде сказать, очень разозлился на спиртное после несчастного случая с нашими ребятами. И выпил последний раз на их поминках. Но такой коньяк грех не выпить. Пять звездарей! – восхищённо покрутил Иван бутылку в руке, – в любом количестве, для меня это будет не яд, а лекарство.

– Слышал, я про вашу беду, которая сказалась на результате областного Чемпионата, – произнёс мрачно Савельев.

– Лёня, не надо в моём присутствии упоминать слово беда, ты забыл, что я не люблю, когда близкие мне люди часто употребляют это слово.

– Извини, действительно забыл? – оправдывался Лёня.

Они пропустили по рюмке и принялись очищать мандарины, целиком засовывая их в рот:

– В детстве я их ел дольками, а сейчас не могу, – сказал Иван, – мандарин у меня ассоциируется с футбольным мячом, и варварски уничтожать его по кускам я не могу.

И он следом послал в рот ещё одну мандаринку.

– С такой роднёй тебе можно такими дозами есть, а для меня этот плод всегда был лакомством.

– Лёня, ты же пришёл не на мандарины меня разводить, я чувствую это. У тебя не срослось, видимо в Куйбышеве с футболом. Тебе исповедоваться необходимо.

Лёня налил ещё по рюмке коньяка. Они повторили.

– Я бы не сказал, что совсем не срослось, – почесал он за ухом. – Я играю, но только не за основной состав, а за дубль. У меня на поле без тебя происходит короткое замыкание.

Я играю на высоких скоростях, выдаю хорошие пасы но, ни тем игрокам. Я часто вспоминаю слова тренера «Волги», и нашего Серикова, когда они говорили, что без Беды я никто. Мне сейчас бывает и в дубле приходится сидеть на скамейке запасных. А я хочу играть.

– Ну и играй, кто тебе не даёт. Возвращайся назад пока не поздно. Сериков обиды на тебя не держит. Место в команде тебе всегда найдёт.

– Нет, – это исключено, – отверг он предложение Ивана.

– Я вкусил шикарной жизни высшего футбола. Понимаешь, у них каждый день праздник. Тренировка обязательный праздник, а матч двойной праздник. Я знаком косвенно со многими знаменитостями Советского футбола. Это такое счастье, крутится около них, и быть в кругу событий всего мирового футбола. Меня прельщает такой футбол. И пятиться назад я не буду. Всеми путями я буду пробивать бетонную стену высшей лиги. Я уже стою на бровке поля – вот, если бы ты был со мной. Я бы заиграл, – сожалея, произнёс Лёня. – Ты не злись только, но меня обязали сделать тебе ещё одно предложение. Я знаю, что ответ им привезу нулевой. Слышал, ты улучшил свой быт. Так мне предки мои сказали. Куда ехать, от такого уюта?

– Ты сам ответил за меня, так и передашь руководству клуба, и Манана у меня опять беременная. Сейчас на родине у себя отдыхает. Куда я поеду от своей родни? И такой природы, чем у нас, едва ли где найдётся лучше. Ты не забывай, я к охоте пристрастился. Пока считаю себя новичком в этом деле, но такой отдых мне по душе. И я тебе скажу, класс игры нашей команды мало, чем отличается, от команды мастеров. Всё дело в том, что у них есть деньги на высшую лигу, а у нас, их нет. Так мне Боря Шелехов сказал, а ему я верю.

– Возможно, он и прав, я столкнулся там с денежным вопросом, который и загнал меня в тупик, – задумчиво произнёс Лёня.– Мне без намёков сказали, чтобы играть в команде, нужно изрядно потратиться. Скамейка запасных говорят длинная, кто платит того, и выпускают на поле. А у меня, откуда деньги. Вот приехал к родителям просить, а меня отец отругал за это. Раскричался, не знаю, как: – «говорит за деньги можно жетон мастера спорта купить, а само мастерство не купишь. Таких мастеров быстро распознают болельщики, и потом кричат с трибун непотребные слова вместе со свистом. А это позор, не только футболисту, а всему руководству команды. И тогда тебя начнут постепенно отлучать от поля. Потом бутсы с футболкой подарят на прощание и помашут ручкой».

– Правильно отец тебе сказал, – вымолвил Иван, – он сам бывший футболист и понимает закулисный спорт. По правде сказать, мне самому не верится, что у нас есть такие функционеры, но серых и бездарных пинальщиков нередко можно встретить на поле. А потом узнаёшь, что это сынок, известного «генерала» из обкома партии, который зачислен в команду по звонку влиятельного папы.

Иван встал и достал из серванта шкатулку, где лежали у него документы на оружие, несколько пар запонок и золотой брегет, который не ушёл от внимания Савельева. Он порылся в шкатулке и вытащил сложенный лист ватмана.

– Смотри, – протянул он лист Лёне, – это мой друг Рамбай, портрет нарисованный в зоне. Его отец большой партийный бос. Коля порвал с ним все отношения и назло сел в тюрьму. Папа хотел, чтобы Коля учился в консерватории по классу скрипки, а Коля терпеть её не мог. С большим трудом, окончив музыкальную школу, он спрятал скрипку под диван. Папа всё сделал, чтобы Колю зачислили в консерваторию. Но он втайне от него, забрал документы и отнёс в цирковое училище. Он любил фокусы и стал постигать ремесло иллюзиониста. Узнав про его самовольство, папаша сделал так, чтобы Николай Рамбаев был отчислен из училища. После этого Коля и бросился во все тяжкие грехи, конфликтуя с законом.