Геннадий Демарев - Конкистадор

Началось всё с того, что когда мне исполнилось лет пять или шесть, старшие мальчишки научили меня новому развлечению, которое заключалось в привязывании к кошачьему хвосту колокольчика или иной дребезжащей вещицы. Наблюдать, как испуганное животное беспорядочно носится по двору – это ведь несравненное удовольствие. Во всяком случае, мне тогда так казалось. А всё – по причине избалованности и пресыщения родительским вниманием. К слову, те способы развлечения, которые избирал я, показались бы вам актами доброй воли в сравнении с «развлечениями» его величества Филиппа Второго. Излюбленным его развлечением считалось втыкание острых спиц в головы четвероногим…

Однажды перепуганная кошка выбежала из двора и в припадке страха набросилась на приходского священника. Это был пожилой человек со слабым сердцем. От неожиданности он упал и был вынужден провести несколько дней под наблюдением лекаря. Конечно, он понял, кому обязан счастьем вынужденного отдыха, кто именно мог привязать к хвосту животного колокольчик. Спустя неделю после случившегося он велел меня изловить и порядочно попотчевал розгой.

Я затаил обиду. Как вы, наверное, знаете, милостивый государь, мы, – испанцы, – люди порядочно злопамятные, в особенности насчёт того, что называется оскорблением, унижением чести и достоинства. Быть может, это происходит от того, что мы проживаем в суровых краях и обделены с раннего детства как лаской, так и самым необходимым?..

Каким образом ребёнок может отомстить взрослому человеку, к тому же облачённому в рясу? Да в католической Испании подобное никому и в голову не придёт! Но всё же я кое-что придумал на сей счёт.

Была у нас небольшая собачонка, весьма шаловливая и хитрая. Я приучил её цепляться зубами за конец верёвки и висеть. Вскоре наступил момент, когда я провёл серьёзную репетицию, прицепив такую верёвку к капюшону матери. Собака бесшумно подбежала и, схватившись зубами за конец, повисла на нём. Уже через день подвернулся случай для мести, когда мой враг выходил из храма. Незаметно прицепив верёвку к воротнику его плаща, я спрятался и стал ждать. Моя сообщница, заметив вожделенный конец верёвки, не заставила себя ждать. Видели бы вы насмерть перепуганного аббата, беспорядочно размахивающего руками – бледного, с вытаращенными от ужаса глазищами!..

Однако именно этот случай стал переломным в моей судьбе. Драгоценное здоровье святого отца пошатнулось окончательно, а меня в срочном порядке определили в школу, в которой царили весьма строгие порядки. Увидев воочию, как там обращаются с нарушителями и лентяями, я немедленно взялся за ум и вскоре продемонстрировал чудеса прилежности, благовоспитанности и познания. В отличие от представителей простонародья, которые учились вместе со мной, меня обучали верховой езде, фехтованию и прочим премудростям, которые могли когда-то пригодиться отпрыску дворянской семьи. Вместе с нами проходили обучение немало детей сомнительного происхождения, или так называемых внебрачных. В их числе был и Гонсало Писарро, приехавший из Трухильо. Поговаривали, будто отцом ему и его старшим братьям приходился некий гранд, который по каким-то причинам не мог официально вступить в брак с его матерью, простой крестьянкой. Что ж, в числе множества предрассудков, порождённых церковью, существует и такой. На мой взгляд, дело обстоит просто и ясно: встретились два человека, полюбили друг друга, нажили детей; почему бы не пожениться? Но нет, святая церковь не может позволить такую роскошь; причём, только потому, что он принадлежит к высшему сословию, а она – к низшему. А то, что его официальная супруга не способна родить ребёнка, церковь не интересует. И какое ей вообще дело до чужих отношений?..

Ещё в то время Гонсало был мальчиком весьма уязвимым в вопросах чести. Он признавался, что в Трухильо его дразнили бастардом даже взрослые. Наверное, именно сие обстоятельство способствовало формированию в этом человеке величайшего себялюбия, подлости, хитрости, завистливости. Увы, в те годы мне было не дано рассуждать о людях с такой философичностью, поэтому я не сумел различить негативных задатков в товарище и подружился с ним. Мы жили в одной комнате, благодаря чему я имел возможность помогать ему постигать всё, что ему с трудом давалось – историю, риторику, богословие, грамматику, математику. Мы делили не только комнату, но порою и хлеб: когда Гонсало бывал наказан карцером, я втайне приносил ему пищу, которую удавалось припрятать за обедом.

Жизнь в школе протекала так, как должна протекать у хорошего ученика, каковым был я. В течение нескольких лет мне присуждали стипендии за высокие показатели в учёбе, что давало моим преподавателям повод возлагать на меня некоторые надежды. Что могло меня ожидать после школы в случае, если бы ничто не нарушило моего существования? Наверное, мне удалось бы закончить университет в Саламанке, получить степень доктора и преподавать в нём же. Или, быть может, сложилась бы научная карьера в области естественных знаний, права… Кто знает… Однако хотя бы раз в жизни всякого человека наступает момент, некое своеобразное испытание, которое разделяет его бытие на «до» и «после». Так случилось и со мной. Впоследствии я неоднократно задумывался над тем, что было бы, если бы не произошло того или этого, как всё могло сложиться… Право, сейчас мне кажется, что всё происходило именно так, как должно было происходить, потому и я поступал именно так, как должен был поступить в той или иной ситуации.

Мои личные испытания и невзгоды начались с того, что мой отец получил от Его Величества довольно завидную должность конюшего. Люди, не совсем чистые на руку, умеют извлечь из неё неплохую выгоду, не считая жалованья и подарков от короля. При дворе за спиной монарха всегда враждуют между собой несколько партий, которые претендуют на самые «сладкие» должности. Одна из партий, возглавляемая неким герцогом, в течение нескольких лет готовила почву для того, чтобы должность королевского конюшего досталась её человеку. Но воля короля нарушила эти планы. Мой отец не принадлежал к числу достаточно влиятельных людей, он не отличался ни состоятельностью, ни весомыми связями; если бы не король, он до скончания века остался бы неприметным, самым заурядным человеком. Но всем известно, что когда на пути партии становится обыкновенный человек, его раздавливают, как букашку. Отцу предложили продать должность, но цена была назначена столь смехотворная, что он вынужден был отказаться. Что значит для подданного продать полученную должность? Да король был бы первым, кто затаил бы обиду на него. Следовательно, ему должны были предложить такую цену, которая позволила бы оставить двор и уехать из столицы как можно подальше, чтобы не попадаться королю на глаза.