Светлана Черемухина - Долгая дорога к себе

– Но… зачем?

– Ой, святая простота! – девчонка даже руками всплеснула от возмущения. – Чтобы боялись, чтобы слушались, чтобы исполняли приказы, понятно?

– Но я и так все исполняю. И слушаться готова, если это разумно, – девушка удивленно смотрела на свою приобретенную подругу.

– Разумно? – глаза брюнетки расширились. – Ты сказала «разумно»? Ну ты даешь! Откуда ты такое-то слово знаешь?

– А ты не знаешь?

– Ну я-то, допустим, много чего знаю, у меня вообще два курса политеха за спиной, а вот тебе откуда такое словечко известно? Хотя, слышала, наверное, от кого-то. Пошли, нам еще очередь занимать.

И она потащила новую приятельницу под навес, где в длинный ряд выстроились мрачные хмурые люди в ожидании своей порции похлебки.

– Как тебя называют? – спохватилась вдруг черноволосая девушка. – Столько времени уже болтаем, а я даже не знаю твоего имени. Я – Таня, а вам обычно имен не дают, но ведь как-то надо вас звать, и придумывают простые, например, Лена, или Ира, или Юля. Или клички дают. Такие, чтобы легко и быстро позвать. У нас одна девочка есть, так ее Муркой зовут, – Таня было усмехнулась, но, тут же согнала улыбку с лица, глянув на девушку. Все равно что смеяться над ней.

– Я не знаю, – девушка удивленно посмотрела на новую подругу, попутно озираясь вокруг.

Они как раз вошли под темный навес, покрывающий довольно большую площадь с земляным полом. Сюда не проникали жаркие лучи солнца, было сумрачно и как-то неуютно. И люди здесь все какие-то… потерянные, несчастливые. И повара у огромной походной кухни неулыбчивые. По очереди мрачно зачерпывают огромными черпаками дымящуюся жижу, равнодушно разливая в подставленные миски. Кругом печать уныния, и только Таня оживлена. А, нет, вон еще несколько девушек шушукаются, и даже улыбаются, но как-то не смело, не уверенно, тайком.

– Я не помню своего имени, – произнесла девушка. – Надо спросить у кого-нибудь. Только у кого? Не подскажешь?

– Ладно, спросишь у старшего смены вечером, когда сдавать работу будешь. Ты же должна быть записана у него, – и Таня внимательно посмотрела на девушку.

Они уже получили свою порцию странного супа сомнительного наполнения, и прошли к одному из столов, грубо сбитых из неструганых досок. Скамьи также не отличались качеством. Все было сделано наспех, неаккуратно и кое-как. Это даже покоробило девушку.

– Спасибо за совет, – она осторожно присела, чтобы не занозиться.

Таня не сводила с нее удивленных глаз. По опыту она знала, что у рабов нет чувства осторожности, почти напрочь отсутствует рефлекс самосохранения. Им его просто отбивают.

– Надо же, «спасибо», – усмехнулась она. – Скажите пожалуйста, рабы какие нынче вежливые пошли. Ну ты точно странная.

– Я не знаю. Я такая, какая есть, – пожала плечами безымянная девушка.

Таня захлопала глазами и даже недоверчиво покачала головой. Вдруг она, глянув куда-то поверх головы безымянной подруги, напряглась и резко наклонилась над тарелкой. Словно неожиданно сильно проголодалась и решила суп просто выпить, не тратя время на долгую работу ложкой.

– Наклонись, живо! – скомандовала она почти грубо. – Не поднимай голову, прямо сейчас, слышишь? – потребовала она, и даже потянула девушку за рукав, при этом больно ущипнув.

– А что такое? Что случилось? – девушка неуверенно подчинилась, но ее одолевало любопытство.

– Сиди и молчи, – почти не шевеля губами, потребовала Таня.

Девушка пригнула голову, как ей и велели, искоса огляделась. Почти все, кто сидели за столами, также опустили головы и ели медленно и тихо, не слышен был даже стук алюминиевых ложек о металлические миски. Мимо навеса, импровизированной столовой в полевых условиях, неспешно прогуливался красивый мужчина, брюнет с аристократическими чертами лица. Он словно кого-то выискивал среди обедающих, но так, не спешно, не срочно, а просто, чтобы по-приятельски кивнуть и поприветствовать.

Девушка узнала его, и улыбнулась Тане.

– Я его знаю, – шепнула она подруге, но та, шикнув, незаметно для других показала кулак и с силой пнула под столом.

– Молчи, дуреха, если жизнь дорога, – прошипела она с таким выражением, что девушка почла за лучшее подчиниться и больше не высовываться.

Оказавшись в поле, принявшись за работу, девушка решила вернуться к интересующему ее вопросу.

– Таня, а почему на этого человека нельзя смотреть? – спросила она.

– Почему нельзя? – глаза девушки были серьезны. – Были, кто смотрел, и были они симпатичными, даже красотками, вот в тебе что-то такое же есть. Так вот, все они мертвы.

– Как это? – удивилась девушка. – У него такое свойство что ли, он взглядом убивает?

Таня изумленно поглядела на нее.

– Слушай, ну у тебя и шутки, подруга… Нет, у него свойство мучить и убивать.

– Не может быть, – девушка округлила глаза. – А с виду такой… порядочный. Он красивый. Благородный.

– Смотри-ка, уж не влюбилась ли ты? – хохотнула Таня, но как-то нервно. – Слушай, а ты точно раба? – спросила она и потянулась к руке девушки.

Знак рожденного в рабстве никуда не пропал, тот же квадрат с цифрой в треугольнике.

– Не знаю, может, ты рождена от хозяина, и он тебя обучал? А потом ты ему надоела, или как-то сильно провинилась, и он тебя нам продал? – предположила брюнетка.

– Не знаю, – в очередной раз пожала плечами неизвестная. – Может, и так, и меня везли к вам, только я из поезда выпала.

– Как это из поезда? Ты и на поезде ехала? Это откуда же тебя перевозили? – Таня не на шутку взволновалась, и снова потянулась к руке с татуировкой.

– Я очнулась рядом с железнодорожным полотном. Я сначала подумала, что разгружала уголь, – улыбнулась девушка.

– Уголь? Почему?

– Не знаю, я была в фуфайке. И у меня все болело, и рядом проносились поезда.

– Да, ты загадочная, – проговорила Таня. – Только, если мы не будем работать, нас просто прибьют, и твоя загадочность тебя не спасет. А может… как раз она и спасет… – проговорила она задумчиво.

Вечером они легли рядом на одну кровать. Смотрели на звезды, обнявшись, словно согревая друг друга душевным теплом.

– Знаешь, – обратилась Таня к подруге. – Ты завтра утром испачкай лицо землей.

– Зачем это?

– Это мой тебе дружеский совет. Не хочу потерять подругу, – мрачно сообщила Таня. – Просто сделай, как я сказала, и тогда, возможно, взгляд Генриха тебя не убьет, как других.

Совершенно неосознанно эта черноволосая девчонка почувствовала в своей новой подруге что-то такое, что притягивает к ней мужчин. А если еще они несут в себе зло, как хозяин этих проклятых плантаций, то это странное загадочное существо притянет и его. А так жалко потерять близкую душу, а Таня уже считала ее именно такой, поверив ей и практически влюбившись в ее сосредоточенный серьезный взгляд, задумчивые глаза и поразительно гармоничные черты лица, наполненные каким-то смыслом, одухотворенные и притягательные. Жаль, что вся ее жизнь пройдет на этом поле, и она обречена на долгую жизнь в неволе и мучительную смерть. Но пусть лучше живет так, чем умрет.