Вера Мосова - Суженый мой, ряженый

Но с той поры они с Данилом не виделись. Понятно, что в мае у всех был сев, было много работы и в поле, и в огородах. Но сейчас-то стало посвободней. Уже Троица позади, Петров день приближается. Почему же он не объявляется? Ася всякий раз выглядывает в окно, чуть заслышав любые звуки, вздрагивает на каждый стук проезжающей мимо повозки и никак не может понять, что же случилось. Наверное, она ему просто не понравилась.

– Ась, ты о чём задумалась? – услыхала она Нютин голос.

От неожиданности Ася вздрогнула.

– Его вспоминаешь, да? – шёпотом спросила Нюта.

– Кого его?

– Ну, того парня, про которого ты мне вчера сказывала.

– А ты кого вспоминаешь? – улыбнулась Ася. – Тоже того, о ком мне сказывала?

Девицы дружно рассмеялись, а идущая впереди них Маруся обернулась:

– Чего отстаёте, хохотушки?

Они тут же прибавили шагу.

Вскоре все остановились на поляне у большой берёзы. Парни со знанием дела начали ломать ветви, а девицы занялись сбором земляники, то углубляясь в лес, то снова выходя на поляну и весело перекликаясь при этом. А Маруся достала бечёвку и стала показывать сыновьям, как правильно перевязывать веники, чтобы они не рассыпались в бане при первом же ударе.

* Сро́дная – двоюродная

**Супря́дки – посиделки, вечеринки, на которых девушки совместно пряли

Егор вышел из тёщиной избы во двор, где хлопотал по хозяйству Иван, и невольно засмотрелся на шурина. Тот и впрямь очень походил на своего отца, не зря вчера Марусю это так потрясло. Помнится, тесть вот так же, в рубахе навыпуск, в жилетке поверх неё да в простецком картузе топтался во дворе, выполняя ежедневную работу. И сама фигура Ивана, и его движения, и чёрная борода с едва наметившейся проседью, и цепкий взгляд карих глаз – всё в нём напоминало Прохора Степановича.

– Может, помочь чем? – спросил Егор.

– Нет, я уже управился, – ответил хозяин. – Пойдём-ка лучше к нам, Тюша там пирогов напекла в честь дорогих гостей, звала чай пить.

Мужики направились в избу Ивана, стоящую на этом же подворье.

– Разговор у меня есть к тебе, – начал Егор, когда они уселись за стол перед большим медным самоваром. – Серьёзный. Я специально не пошёл со своими в лес, хотел поговорить, пока их нет.

Тюша, налив мужикам чая и порезав на куски большой пирог с квашеной капустой, удалилась в огород, чтоб не мешать им своим присутствием.

– Беда у нас со старшим, – вздохнув, заговорил Егор.

– С Тимохой что ли? – переспросил Иван.

– С ним, – кивнул гость, – связался он с дурной компанией. Приятель у него новый появился, сбивает парня с панталыку, в какой-то тайный кружок его водит. Вот наш-то наслушался там всякой ереси про бедных и богатых, про борьбу за правду и справедливость и младшему, Никите, голову дурить начал, дрянью этой забивать. Мир им, видите ли, переустроить надо! Потому и приехали мы сюда, чтоб от греха подальше увезти парня, пока большой беды не приключилось. Придётся разлучить братьев-то, так спокойнее будет. Мы с Никитой завтра домой вернёмся, нам работать надо, а Маруся с Тимофеем и Нютой тут останутся до конца лета. Так ты уж, Вань, если чего, по-родственному вправь ему мозги-то, коли станет он эту ересь нести. Маруся, конечно, глаз с него не спустит, но и ты будь начеку, помоги нам спасти парня. В работу впрягай, чтоб силушку расходовал на доброе дело, а не на глупости всякие. Пусть упахивается так, чтоб едва до подушки голову донести мог.

– Понял, Егор, понял, – ответил Иван. – Пригляжу, конечно. У нас тут тихо, нет ничего такого. А работу-то я ему завсегда придумаю, не беспокойся! Впереди покос, потом жатва. Не до глупостев будет. А коли девку какую приглядит, так и вовсе про свою борьбу забудет. Много у нас красавиц в околотке-то живёт, мигом окрутят!

– Да уж, пусть бы лучше по девкам бегал, чем всякой ерундой голову забивать, – согласился Егор. – Я хотел, было, к братьям его определить в кузницу, он уже неплохо справляется с нашим ремеслом, да только Сано ведь там. Не хочу, чтоб они лишний раз пересекались.

– Согласен, с Саном лучше не связываться. Пьёт он опять. Раньше-то хоть отца с матерью побаивался, сдерживался немного, а как померли они, ничего его уже не держит. Понеслась душа! И Танька ему не указ. Вроде, и баба боевая, а приструнить мужика не может.

Егор горестно кивнул. Жаль брата. Пропадает. И ничего тут не поделаешь. Сам виноват.

Помолчали немного.

– Ладно, брат сам за себя отвечает, человек он взрослый. Хочет сгубить себя – пусть губит. А сыну я должен помочь. И помогу, не дам пропасть, – решительно сказал Егор.

– Наша-то тоже чудит, – подхватил Иван, – то в монашки собиралась, то передумала. Это хорошо, конечно, что передумала, так ведь замуж давно пора, восемнадцатый год уже идёт, скоро в старые девы запишут. Ладно, хоть нынче на гулянья выходить стала, а то затворницей жила. Прямо и не знаю, чего с этой девкой делать. Отдать бы за доброго парня, пока в подоле не принесла, как Любаня. Дурное-то дело нехитрое. Они ведь, молодые-то, из одной крайности в другую кидаются. Вот и не знаешь, чего от них ждать. Может, мне самому ей жениха-то приглядеть? Как ты думаешь?

– Коли никто ей не люб, то можно и самому приглядеть, а коли есть кто у неё на примете, тогда жизнь девке можешь поломать.

Иван вздохнул, вспомнив, как оженил его тятенька когда-то. Конечно, прав Егор, но всё равно надо что-то решать с Асей.

– Ладно, доживём до осени, может, кто и посватается, – заключил он. – Расскажи лучше, как вы там живёте, в вашем городе. Как с работой? Как Василко поживает? Часто видитесь? А у Нюры-то бываете?

Егор улыбнулся такому обилию вопросов и начал рассказывать:

– Всё у всех, слава Богу, неплохо. Павел Иванович пока работает, но всё поговаривает, что пора бы пойти в отставку. Только вот думаю я, что не усидит он без работы. Он у нас голова! За советом, за любым делом все к нему обращаемся. Никогда не откажет, и чем может, всегда поможет. Нам-то с Марусей он по первости шибко помог, и деньгами выручил, когда мы свой первый дом покупали. Вот и Василию теперь подсказал, в какой завод лучше пойти работать, и с начальством договорился. Повезло сестре твоей с мужем. Ценит он её и оберегает. А заодно и нас всех около себя держит. Говорит, что семья – это святое. Да и мы все к нему с уважением.

– Да, хороший он мужик. Любашу нашу приютил в своё время и помог ей очень, – согласился Иван. – Это да. Он такой. А ведь Нюра за него идти не хотела. Влюбилась она, помнится, в одного голодранца. И я поначалу сильно сочувствовал ей. Мне-то ведь тятенька тоже не дал жениться по своей воле. Вот и жалел я её. А оказалось, что это её судьба. Вот как в жизни-то бывает!

– У него своих-то родных никого не осталось, так он обо всех нас печётся. А детей своих как любит! Но строг с ними и требователен. За учёбу спрашивает серьёзно, сызмальства их обучает. Таким всякая дурь в голову не полезет, как Тимохе моему. Ивана-то, старшего, хочет дальше учиться отправить, в университет. Он парень толковый, весь в отца.