Яна Дубинянская - Памятник затопленным кораблям. (Сборник рассказов)

– Агнешка, у тебя есть в конспекте девятый вопрос по римскому праву? Я тогда болел, а в учебнике на эту тему пол-абзаца.

– Сейчас посмотрю. Не-а – я же вообще редко пишу… Но я тебе так могу рассказать, хочешь?

– Идет! Давай встретимся завтра…

Зимний заснеженный парк около университета. Вечер – не очень поздний, но уже темный, как ночь. Светло-желтые фонари и длинные синие тени от деревьев. И от нас с Янеком Собоським.

Мы вдвоем. И тихо-тихо.

– Завтра последний экзамен. Социология.

– Ничего страшного, Ян. В нашей группе половина сдали на отлично. Даже Блоньска.

– А тебе что попалось?

Я уже и не помню, что. Разве это важно? Мы вдвоем, и снег скрипит под ногами, и ветки, и фонари. И его лицо с темным морозным румянцем. Янек…

Я люблю его.

– Завтра после экзамена… Давай опять пойдем погуляем!

– Давай… То есть нет, Агнешка, не получится. Отец заедет за мной прямо в университет. По традиции все графы Собоськие встречают Рождество в родовом маетке.

– А-а…

– Но в следующем семестре… Обязательно, Агнешка! Знаешь, ты…

Так тихо. Синяя сетка теней на снегу. Какая-то большая птица взмахивает крыльями, садится на ветку у нас над головами, и ветка роняет снег крупными хлопьями на наши запрокинутые лица. Мы смеемся – беззвучно, не нарушая тишины. Привстав на цыпочки, я отряхиваю снег с его плечей, из-за воротника… И касаюсь, наконец, щек – как давно мечтала; жаль только, сквозь перчатку… И все равно чувствую холод и гладкость.

– Янек…

Нагибаю его большую лохматую голову без шапки. Легонько-легонько целую холодные мягкие губы.

Отступаю на шаг и вижу его широко раскрытые глаза.

Как у испуганной собаки.

В первый день после каникул он издали кивнул мне и закрутился в галдящей толпе друзей и подружек. Потом сел на другом конце аудитории и досадливо махнул рукой, когда я показала из-под стола расчерченный для игры лист бумаги.

Я подумала, что он, может быть, и прав. Хотя бы в начале семестра надо немного поучиться в полную силу, ни на что не отвлекаясь. Он сидел, как всегда, впереди, сосредоточенно склонившись над конспектом. Ссутуленная спина, волнистые волосы и краешек щеки.

Янек. Мой Янек…

После занятий он ушел, все так же окруженный толпой, сквозь которую трудно было бы пробиться. Что-то говорил, смеялся, размахивал руками. Но ведь он должен подойти ко мне! Мы должны вдвоем, только вдвоем отправиться гулять по зимнему парку…

Завтра.

Я была влюблена, поэтому говорила себе «завтра» довольно долго.

Потом я начала крутиться в компании золотой молодежи, кучковавшейся вокруг Собоського, смеяться глупым шуткам и ходить на пиво после лекций. Мы с Янеком были рядом, участвовали в общей болтовне, но по-настоящему не перекинулись ни единым словом. Однажды он, жестикулируя, больно задел мой подбородок; мельком извинился и продолжал рассказывать какую-то хохму.

Я пыталась встретить его по дороге в университет – одного. Как-то раз у меня получилось. Янек смутился, пробормотал приветствие, ускорил шаги и быстро – я ничего не успела сказать! – добрался до спасительной компании.

Даже сесть рядом с ним на лекции было непросто – охотницы за графским маетком заранее бронировали места. Однажды я все-таки поставила перед занятиями свою сумку рядом с его дипломатом… но к началу пары Янек почему-то сидел совсем на другом месте, едва ли не в последнем ряду.

В парке начинал таять снег.

– Ян, нам надо поговорить.

– Пошли, Агнешка, ребята ждут.

– Нам надо поговорить.

– Ну что ты заладила! О чем? Пошли!

– Я люблю тебя!

Остановился.

– Хорошо, давай поговорим.

– Почему ты от меня бегаешь, Янек?

– Я?! Это ты за мной бегаешь! Приходится другой дорогой в универ ходить. Что я тебе сделал? И на парах смотришь все время своими глазищами…

– Я люблю тебя… я думала…

– Но почему? С чего это вдруг? У нас ведь ничего не было!..

– Ничего?..

Не плакать. Не плакать!!!

– Агнешка… Я просто не хотел, чтобы… Хорошо, я тебе скажу; но это страшная семейная тайна, и если ты…

– Причем здесь семейная тайна, Янек?..

– Клянись, что сохранишь ее.

– Клянусь…

– Я не могу позволить себе любить женщину. Не только тебя – вообще никого. Существует древнее проклятие графов Собоських… нет, я не могу тебе сказать. Прости, Агнешка. До свиданья.

– Это пан граф Собоський, – важно сказал хозяин гостиницы. Мол, видали, какие люди у нас останавливаются?

– Вижу, – улыбнулась я. – У меня как раз к нему пару слов. Вы позволите?

И сбросила прямо ему в руки мокрую шубу.

У Янека еще в университете было плохое зрение – потому, собственно, он и сидел все время впереди. И до сих пор, похоже, стеснялся носить очки.

А может, я просто сильно изменилась.

– Привет, – сказала я, подойдя вплотную. – Ты здесь один или с семьей?

– Один, – ответил он ошарашенно.

– Какой у тебя номер? Люкс? С диваном?

Собоський пришибленно кивнул, все еще не узнавая меня. Он отпустил небольшую бороду, беспорядочно вившуюся по младенчески-гладким щекам.

– Будь добр, скажи хозяину, что я приехала к тебе.

– Агнешка?..

Хозяин гостиницы освободился, наконец, от многокилограммовой гири моей шубы и подсеменил к нам. Я развернулась к нему: надо было брать инициативу в свои руки, пока Янек все не испортил.

– Прошу пана, я думала, что разминулась со своим другом графом Собоським, но, к счастью, этого не произошло. Я останавливаюсь в его номере. С доплатой, разумеется…

– Разумеется, – повторил Янек.

Хозяин постреливал на нас маслеными глазками и явно прокручивал в голове адаптацию этой истории для приятелей. Мужа она тут ждать собиралась, как же! В одном номере с паном графом…

Кстати, пускай поразмыслит, с кого из нас требовать «доплату». А там и Влодко приедет.

Я ступила на лестницу и протянула Янеку руку.

– Пошли.

– … и наконец-то вырвались вдвоем в отпуск. А в последний момент его аспиранту поставили на сегодня предварительное обсуждение диссертации. Научный руководитель обязан присутствовать… Мы решили не менять оба билета, и я полетела сегодня, а муж…

Графу Собоському, конечно, не понять, почему это мы не стали менять два билета на самолет, спохватилась я. С его точки зрения – чистое жлобство. И, между прочим, она не лишена оснований.

– Влодзимеж вообще очень хозяйственный.

В номере Янека была широкая, почти двухспальная кровать и маленький диванчик, на котором я надеялась поместиться, поджав ноги. Еще был черно-белый телевизор и букетик сухих цветов на журнальном столике, похожий на пучок сена, который уже попробовала корова. В общем, довольно убого.