Владимир Саморядов - Аксолотль и статуэтка превращений. Часть первая

Семья Андреевых относилась в станице к разряду богатых, но не «крутых». «Крутой» – это тот, кто связан с «мафией», у которого «крутой» дом, «крутая» «тачка», друзья у него тоже «крутые», могут свободно ходить по улицам с пистолетом за поясом, а сотрудники милиции подбегают к ним на полусогнутых и суетливо жмут ручку. И пусть отец Вильяма работает руководителем большого банка, и у них двухэтажный дом. С телохранителями он по улицам не ходит, в барах не сидит, и не бродит по двору свора злющих собак бойцовых пород. Не берутся в расчет станичными сплетниками профессорское звание, полученное ранее в секретном оборонном институте. «Чудак человек, Мишка Андреев, – судачили станичники, – денег куры не клюют, а „крутым“ не стал».

И только родные знали, что деньги не были для Михаила источником счастья. Работал он за несколько сотен километров, приезжая только на выходные – так безопаснее для семьи, но тяжело и одиноко. А пару раз Вильям видел, как на глаза отца наворачивались слезы, когда он смотрел семейный альбом. В этом альбоме были фотографии, где отец стоял на стартовой площадке космического корабля «Буран» или в компании известных нынче космонавтов. Один раз мама проговорилась, что папа мог стать одним из них, но помешал развал Советского Союза….

Шахматная партия не клеилась. Юные гроссмейстеры уже склонялись к идее решить все ничьей, когда на улице раздался хриплый и злобный вопль известного всей станице алкаша Юрки Тузика.

«Чтоб тебя, карга старая!» – Орал Тузик на всю округу, приводя в неистовство дворовых собак. Потом пошел отборный русский мат, разухабистый и цветистый, удивляющий своими необычными оборотами и интересными сравнениями.

Мальчики оставили шахматы, метнулись к забору, забрались на перекладину, чтобы поверх забора взглянуть на происходящее на улице.

Тузик продолжал орать. Он стоял посредине улице, размахивал руками и был весь какой-то мокрый. Юрка был сорокалетним, невысоким мужичком алкоголистической наружности, с длинным, выступающим вперед носом, чуть лысоватый, неопрятно одетый. Он славился на всю округу своим склочным характером и желанием доказывать свою правоту кулаками. Но простых смертных, людей не из своего аристократического круга деревенских алкоголиков он обижал редко, даже в пьяном виде, потому что побаивался.

– Хи, – обрадовался Илья. – Нюрка Юрку водой облила!

– Я что-то пропустил? – Завистливо спросил Вильям. – Какие новые веяния появились у нас на улице?

– Нюрка Матвеева новый способ изгнания духов изобрела. С помощью кипятка.

– А Тузик, выходит, этими духами одержим?

– Ага.

– Так в нем только один дух обитает – спиритус вини, алкогольный дух вина.

– Но дух, – веско сказал Илья. – Нюрка, добрая душа, хочет Тузика исцелить и от этого духа избавить. Ты «Экзорциста» смотрел? Вот Нюрка и вообразила себя спасителем человечества от нечистой силы.

– Только Тузик спасаться не хочет?

Нюрка Матвеева – восьмидесятилетняя старуха, сварливая, как свора шавок, давно выжившая из ума, вернее никогда, даже в молодости, этим умом не обладавшая. Голос у нее напоминал скрипение старого радиоприемника: монотонный, загробный. Лицом, белесой, творожистой маской с узкими прорезями глаз можно было пугать людей. Но энергии у этой древней мумии хватило бы и на сотню более молодых женщин. Материлась она почище Тузика, камнями, особенно в детей и кошек, швырялось далеко и метко. Кур воровала, бутылки собирала, самогон гнала. А еще старуха любила смотреть фильмы ужасов. Подсадил Нюркин внук свою бабушку на старости лет на наркотическую иглу триллеров и хорроров. Однако фильмы эти старуха принимала за чистую монету и руководство к действию. Теперь целыми днями, в промежутках между кражами кур, сварами с родственниками и соседями и превращением сахарной браги в воняющий сивухой напиток, старуха охотилась на демонов, вампиров, колдунов. Иногда просто лазила по оврагу в поисках нечистой силы, иногда, как в данном случае, атаковала ни о чем не подозревающего Тузика.

Тузик продолжал орать. Но Нюрки поблизости не наблюдалось. По всей видимости, исполнив это быстрое нападение, старуха скрылась. Досужие соседи и особенно соседки выбирались из своих дворов: расспросить Юрку о причинах поднятого им шума. Вскоре собралась толпа. Тузик, польщенный таким вниманием, мешая цензурные слова с нецензурными, стал рассказывать о своей беде, о Нюрке, старой ведьме, о кипятке, на него вылитом. Народ живо принялся обсуждать событие, но к выводу пришел неоднозначному. Может быть, Нюрка из ума и выжила, но с Тузиком тоже не все чисто. Может, духи в него и вселились, так что старуха его не зря лечит. Вильям и Илья эту ахинею уже слушать не стали и вернулись к своим шахматам.

Леночка Шайкина вместе с подругами и братьями Бякиными вызывала духов. Ее мама и бабушка, сидя перед двором на лавочке, вместе с соседками обсуждали мировые проблемы, деревенские сплетни и прочие новости, достойные обсуждения. Отсутствие родственников позволило Леночке привести друзей в маленькую летнюю кухню, стоящую в тени высоких груш позади дома. Было тесно, душно, жарко. На столе, шкафу, посудной полке горели свечи, и их колеблющийся свет создавал атмосферу загадочности и волнительной тревожности. Леночка, две ее подруги: Люба и Анфиса, Саша Бякин сидели вокруг стола, на котором был расстелен большой лист ватмана с нарисованным на нем кругом и буквами русского алфавита. Суетливого Лехошу затолкали в узенькое пространство между шкафом и газовой плитой. Леша сидел там на маленькой табуреточке, напряженно вертел головой, все время чесался, словно его едят вши и блохи, и сосал большой палец на левой руке. Обсасывание пальцев было любимым занятием обоих братьев наряду с воровством и драками друг с другом.

Анфиса, тощая, воблообразная девочка, изображала из себя медиума. Она закатывала глаза, заунывно стонала, призывая сонмы духов пожаловать к ним в гости. В центре нарисованного круга лежала перевернутая суповая тарелка, на которой губной помадой нарисовали жирную стрелу. Саша и девочки касались краев тарелки кончиками пальцев, осторожно вертели тарелку, ожидая внятных ответов. Но внятных ответов не поступало. Все портил Лехоша.

Только-только какой-нибудь обретший решительность дух пожалует к ним в гости через специально открытую форточку, только-только начнет отвечать на поставленные вопросы, Лешке что-нибудь понадобиться. То ему пить захочется, то п и сать, то его темнота испугает, и он взвоет громко, то его таракан за палец укусит. А в самый неподходящий момент, когда сам Наполеон залетел к ним на огонек и соблаговолил рассказать о загробной жизни, Леша испортил воздух, да так громко и зловонно, что все поначалу испугались, приняв грохот за взрыв газа в газовой плите, а потом дружно выбежали во двор. Газ оказался смертельно ядовитым, и пришлось долго проветривать помещение.