Лев Енец - Пора Домой

– Такая жара, а вы еще и прыгаете, как экхайские обезьянки!

Алана улыбнулась, Адриан помахал ручкой. Адела показала им поднос, и дочь отказалась:

– Спасибо, я уже обедала.

– А я еще хочу! – сказал Адриан, и в последний раз кинул мяч сестре, та подпрыгнула и поймала его.

Адела взяла сына за руку:

– Ну кто бы сомневался, – она повела его на кухню, а за ними затопала охрана.

Адела торопливо бросила через плечо:

– Алана, красивое платье.

Что-то прошелестело в ответ, но Адела не была уверена в том, дочь ли ей ответила, или прошуршали складки ее собственного платья. Адриан мурлыкал под нос какую-то мелодию.

– Адриан, что ты поешь?

– «Овечка и петух», – задорно ответил мальчик.

– Светило, тебя этому Алана научила?

– Нет.

– А где ты ее услышал?

– Подслушал.

Адела сжала его руку крепче. «Мой потрясающий ребенок». Он был так похож на нее, и так непохож на своего отца, что дух захватывало. Адела не могла нарадоваться, глядя на своего красивого, умного мальчика. Совсем скоро, когда Артур умрет, все станет намного-много лучше. Когда-то она не могла поверить в то, что вообще почувствует счастье. Вот же оно – делить любимое дело с тем, кто тебя понимает, сжимать его за руку. Правда, он пока не совсем понимает, она только недавно начала учить его готовить, но сын все схватывал на лету. Конечно, никто в целом мире не знал, чье мясо они вдвоем едят, но когда Адриан подрастет еще немножко, она ему расскажет. «Или сам догадается, он такой умный».

Она уже давно выделила себе отдельную кухоньку, где готовила одна, либо с сыном. Там же они обычно и ели, редко спускаясь в обеденную залу. Адриана почему-то смешило мясо, шкварчащее на сковороде, Адела не знала причины, но смеялась вместе с ним. Она помогла ему снять одну из щек и положить в тарелку.

– Аккуратно режь, не торопись. Осторожно, подуй! Обожжешься же… Теперь пробуй.

Он положил кусочек в рот, тщательно прожевал и проглотил.

– Вкусно. Это тот кабан, которого я сегодня утром убил?

Нет, тот кабан готовится быть съеденным на пару дней позже. Но Адела не хотела огорчать сына, поэтому уклонилась от прямого ответа.

– Это свинюшка. Маленькая, хныкающая свинюшка.

Она глубоко втянула воздух и хрюкнула, Адриан засмеялся. Идиллию прервал вбежавший в кухню слуга Артура:

– Простите, Ваша Милость. Его Величество, он зовет вас, с Его Высочеством Адрианом и Ее…

– Быстрее! – гаркнула раздраженная Адела.

– …Высочеством Аланой к себе. Он… – слуга в испуге округлил глаза, – очень плохо себя чувствует.

Адела перевела взгляд со слуги на сына:

– Передайте ему, что сейчас буду, – посыльный тут же умчался.

Она погладила Адриана по голове, позвала стражу:

– Отведите вашего короля в его покои. И… Передайте страже инфанты сделать то же самое. Не отходите ни от нее, ни от него, вам ясно?

– Да, Ваша Милость.

– Мам, – Адриан побелел, – Что с папой?

– Надеюсь, папа умирает, Адриан, – мальчик побледнел еще больше, – не волнуйся, мой птенчик, скоро все закончится.

Когда охранники вывели Адриана из кухни, его глаза уже стояли на мокром месте. «Ничего. Скоро все закончится. Скоро кончится».

Адела торопливо стучала каблуками по камню коридора. «Надо же было такую огромную махину отстроить, пока дойдешь до места, устанешь». Свет из высоких окон полосками ложился на светлый пол. Один рисунок на стене, другой. Везде война и флаги ее предка – Курта Варнерса. Она по праву здесь расхаживает, а ее благоверный стонет в своей комнате из-за обмана. Адела остановилась на мгновение около его покоев, пока для нее открывали двери, и вошла.

Его опочивальня была огромной, в отличие от комнаты королевы. Правда, у нее еще была секретная кладовка, но все равно задевало. Тут могло бы поместиться еще три таких же огромных кровати, с балдахином от самого потолка. Три высоких окна прикрывали шторы, как обычно, задернутые, и тонкая линия света текла между его постелью и входом в комнату. Адела решительно переступила через нее. Он лежал с открытыми глазами, седыми волосами, распластанными по подушке и противным запахом изо рта. Чувствовал он себя хорошо, в этом сомневаться не приходилось, и Адела расстроилась. Он не спросил где дети, она его не поприветствовала. Королева села на его кровать и уставилась в угол. Там клоками валялась спутанная пыль, обертки от конфет и его седые волосы.

– Почему у тебя никто нормально не убирает?

– Только что я видел лик смерти.

– …Это прекрасно.

Артур вытащил руки из-под одеяла и освободил их от рукавов. Бледные, но все еще сильные. Жилистые. Она бы сказала ему об этом, но он и так всегда это знал.

– Настолько треснутая, старая ваза, а какие ручки у нее. Я все еще силен.

– И все еще хвастлив.

Тут они заговорили по очереди, слишком быстро и немного перебивая друг друга, слыша только себя. Этот разговор как ничто иное отражал их совместную жизнь:

– Я видел лик смерти.

– Я помню, ты говорил.

– Я видел его…

– Какому-то колдовству ведьмы тебя не сломить.

– Нет, ты не понимаешь. Я умираю как раз из-за ее проклятия.

– Наверное, потому что ты грешник.

– Наверное. Я боюсь.

– Наверное, потому что не надо было вертеться со шлюхами-ведьмами.

– Боюсь умирать.

– Наверное, потому что надо было уделять больше времени королевству, детям, мне, в конце концов.

– Я боюсь умереть, Адела.

– Дорогой, наконец-то ты уже умираешь, и кажешься больше спокойным, чем испуганным.

– Ты жестока, ты всегда была так жестока… Я ведь был не так уж плох?… Я имею в виду… как король?

Адела аж рот разинула от неожиданности и засмеялась. Артур непонимающе спросил:

– Что?

– Не так уж плох?… Светило, смилуйся, Артур. Мир не помнит короля хуже тебя, ты уж мне поверь.

– Преувеличиваешь, – фыркнул он.

– Совсем нет, – надо же, под конец жизни он все-таки умудрился поднять ей настроение, и она даже пододвинулась к нему ближе, – Вспомни, как мы встретились.

Артур закрыл и открыл глаза. Он не помнил. «Вот ублюдок».

– Хорошо, я тебе напомню. Я уже третью неделю жила здесь, вместе с твоей матерью, твоим братом и его женой, и еще целой оравой родственников. Я им, конечно, не понравилась. Они старались обидеть меня как могли, но я умею терпеть.

– Ты опять преувеличиваешь, – Артур хотел сказать что-то еще, но Адела пододвинулась еще ближе и надавила ему кулаком на грудь, он застонал от боли, замолчал, и Адела продолжила:

– Я надеялась, что когда мой принц вернется, он заставит свою родню уважать меня, я надеялась, что он полюбит меня. Но ты вернулся среди ночи, пьяный вдрызг, с толпой таких же пьяных кретинов и шлюх. Я вышла из своих покоев, чтобы наконец-то тебя увидеть, а ты пригласил меня к вам присоединиться. Не помнишь разве?