Дэвид Лазба - Трапеза Мятежника

Макнув кисть в черную бездну краски, я замахнулся и осыпал стену ядовитыми каплями. Это выглядит подобно вселенной в начале ее создания. Продолжив эту воображаемую линию в прошлое, я нафантазировал, что когда-то в мире были только звёзды и мы – это дети звёзд. Получается, в самих звёздах и даже в пустоте, предшествующей созданию нашей вселенной, уже заложено появление самоосознающей жизни при благоприятных условиях. Выходит, мы не более живые, чем звёзды. Но глупо сравнивать себя с Богом, хоть я и творец этого сюрреалистического портрета.

Я подошел ближе, и все напросилось само – сначала глаза, затем хмурые пышные брови, крючковатый нос и улыбка до ушей, которые я нарисовал последними. Мне понравилось. Я снова макнул и принялся вырисовывать волнистые линии справа и слева от лица. Океан. Хочется продолжать, но кажется, что все на своих местах и, дополнив что-то, я нарушу минимализм, который очень хочется сохранить.

Я присел, любуясь своим творчеством, но вскоре стало как-то необычайно и неприятно одиноко. Захотелось разделить эту минуту хотя бы с каким-нибудь животным. Пусть это даже будет маленький хомячок. Или нет, не стоит – за ними нужно убирать фекалии и кормить, не хочу быть ответственным за чью-то жизнь. Когда впервые заводишь животное, кажется, будто оно что-то понимает, умеет рассуждать. Ты рассказываешь ему о своих переживаниях, изливаешь душу, а оно смотрит на тебя такими, казалось бы, умными выразительными глазами и становится немного легче. Однажды у меня был кот, и как-то раз я сказал ему:

– Друг, если ты понимаешь меня, тронь мой палец. – Я поднес руку прямо к его мордочке и повторил. – Тронь меня, если понимаешь, что я говорю. Ну же!

Но он не тронул. Словом, бестолковые для человека существа. С ними приятно играться, когда они маленькие и легко любить. Но как вырастают – это наглые и ленивые недохищники, которые то ли не понимают тебя, то ли слишком презрительно к тебе относятся, чтобы как-то отвечать.

Может, тогда девушку завести? Если только она не пропишется здесь на постоянное проживание, а то я свихнусь от бытовщины и повторного захламления моей обители. Хотя об этом рано думать. Сначала нужно уволиться с работы.

Я всегда до мозга костей ненавидел обучение. С первого класса. Казалось, что вещи, которые нам преподают – хлам, предназначенный для того, чтобы в будущем сделать из нас рабов системы, бездумно служащих на благо страны. А самое гадкое то, что большинство это понимает и добровольно на все подписывается, то ли выбора не имея, то ли храбрости, не знаю. Другая часть: те, кто не понимает этого – у них слабоумие, и им нужна помощь.

В школе нас не учат освоению жизни, нет. Только науки, непонятные стихотворения и чтение книг, в которых написано то, что ныне не актуально. Ребенку непросто выучить и принять все это барахло в таком раннем возрасте. Ему нужны азы жизни, а не математики с физикой. Он хочет знать, как ему вести себя с девчонкой, которая нравится, а не сколько получится, если косинус сложить с синусом. Его необходимо приготовить к тому, что в этом мире ничего нельзя удержать, и возможны очень частые потери. Дед Мороз – это в лучшем случае твой отец, вырядившийся в дурацкий костюм, в худшем – воспитательница детского сада, у которой отклеилась борода. Деньги – это штуки, ради которых ты учишь и делаешь то, что тебе не нравится, возможно даже, ненавидишь. Игрушки ломаются, любовь проходит, люди умирают, и в конце – умираешь ты. Что будет после смерти – придумай сам.

Некоторые считают, что учить жизни должны именно отец с матерью, дескать, это их забота. Может быть. Но, на самом деле, большинство родителей ровным счетом ничего не делают, кроме как кормить и говорить: «заткнись там-то там-то», «делай, как тот или этот», «слушайся его и не слушайся этого». Получается сплошное перекидывание обязанностей: мать на отца, отец на мать, оба на учебу, а она просто смывает все в канализацию, потому что идея обучения заключается не в том, чтобы сделать из ребенка человека. Нет. Стране не нужны ваши мысли, какие-то креативные идеи, напротив – этого боятся и пытаются заклевывать на корню. А нужны такие, которые будут хорошо выполнять свою работу, причем безоговорочно и за гроши. Запуганные, как псы, дураки – вот кто нужен.

И это, к счастью или сожалению, не тот случай, когда можно сказать: «У него были такие родители, вот он и думает, что все подобны им». У меня их вообще нет, и не было никогда. А бабушка в мое образование особо не вмешивалась и, слава Богу. Однако, как и все остальные дети, я посещал школу, но без особых успехов. Был круглым троечником, почти двоечником. И самым ненавистным предметом была математика. Я даже имел собственный девиз: «Долой арифметику. Реален только ноль».

Директор постоянно вызывал мою бабушку в школу, но в один прекрасный день она послала его, и меня, вскоре, выгнали. Тогда я попал в другой питомник, окончил его и даже поступил в высшее учебное заведение, наивно полагая, что там совершенно иные люди и образование. Но это был один из самых неверных шагов в моей жизни. Эта не та ошибка, которая полезна, нет. Она долговременна и ни чему хорошему не учит. А поступил я на инженера-технолога и только потому, что заранее знал – на этой специальности полно заблудших дураков. У меня была возможность поступить в гуманитарный университет, однако, там каждый корчит из себя мудреца, почти все горделивы, вечно соревнуются между собой, страдая эгоцентризмом. Но в целом, они ни чем не отличаются от тех, кто учится в технических училищах. Я посчитал, что такие люди зловредны, и лучше иметь дело с тихой тупостью, нежели с буйной. Мне просто не нравится спорить. Дискуссировать о чем-то, спокойно, доброжелательно и без твердого намерения переубедить – другое дело, но спор – это диалог между двумя тазиками с мочой. Тем не менее, даже в моей группе, мне не удалось избежать таких разумников, с которыми поначалу не получалось не конфликтовать. Я просто не выдерживал. Они, порой, говорили настолько дубово-изъезженные фразы, что я впадал в ступор и не находил подходящего ответа. Разумеется, от этого они чувствовали себя победителями и их самолюбие, на глазах, жирело.

Обучение ни у кого не вызывало особого интереса. Тем не менее большинство делало поистине заинтересованный вид, особенно девушки – они конспектировали каждое слово, отвечали на любой вопрос преподавателя и, конечно, не упускали возможности как-то подольститься к нему.

Все они видели, что для меня их сущность всего-навсего пустой запачканный аквариум и поэтому, впадая в тихую ярость, вечно искали повод зацепиться со мной, попытаться унизить. В своих выражениях были очень грубы, порой, меня это даже удивляло. Почему они меня так ненавидели? Как я уже говорил: для меня они были прозрачны, я видел их истинное лицо. Но, несмотря на это, мне не хотелось вражды. Я множество раз пытался улучшить с ними отношения, и это никогда не увенчивалось успехом. В итоге, после очередной нелепой претензии ко мне, я высказал свое мнение, надолго их заткнувшее. А сказал я следующее: