Надежда Голубенкова - Второй шанс

– Да оставьте вы этого червяка, – внёс свою лепту Дима, назначенный Андрюхой казначеем их шайки. Жилистый шатен всегда был остр на язык даже среди своих, но зато мог стать превосходным карманником. Карточные фокусы, обман, блеф – это всё его стезя. Даже если что-то шло не так и не получалось отвлечь продавца, Димону всегда удавалось стащить несколько яблок или конфет.

– А не боитесь, что я вас сдам? – так, чтобы остальные не слышали, храбро ответил парням Сергей.

– Рискни, – растянул губы в мерзкой улыбке Дмитрий.

– Только не забудь в завещании написать, какой хочешь гроб, – тихо и на абсолютном серьёзе добавил Жека.

Андрей, не отличающийся особым умом, так и не нашёлся, что добавить. Мрачно показав имениннику кулак, он отправился вон из комнаты, парни последовали за ним.

«И как этот идиот вообще стал лидером?» – про себя подумал Сергей.

При Васе Андрею чаще всего отводилась роль эдакого амбала: тот всегда любил орать и махать кулаками. Он был просто незаменим в различных разборках с дворовой шпаной или с другими детдомовцами, когда кого-то надо было приструнить. Довольно неуклюжий, в уличном воровстве Андрюха не участвовал, зато когда они забирались на кухню, мог многое спрятать в своих бездонных карманах. К слову, именно это и стало причиной того, что Сергея довольно быстро приняли в банду: им тогда по зарез нужен был кто-то, кто мог стоять на стрёме в коридоре вместо Андрея.

Дальше разборок и мелкого воровства в то время не заходило. Ну, за исключением нескольких случаев хулиганства, когда они проткнули колёса директорской машины или изрезали шубу вахтёрше, сдавшей директрисе их поздний приход (за что все пятеро получили выговоры и остались без подарков на Рождество). И хотя все знали, кто виноват, ни доказательств, ни свидетелей не оказалось. Разгневанная директриса после этого на целый месяц всех воспитанников посадила под «домашний арест».

И вот теперь их банда в усечённом составе выходила на новый, довольно опасный, уровень.

– Можно посмотреть? – отвлёк подростка от размышления неуверенный детский голосок.

Серёжа взглянул на девочку лет восьми. За ней стояли ещё несколько малышей, с любопытством вытягивая шеи. «Вроде бы Наташа», – припомнил мальчик. Он вообще плохо помнил имена малышей. Ещё пяти-шестиклассники, которых он застал в средней группе, были ему знакомы, а те, кто перешёл в неё в последние три года, были подростку абсолютно неинтересны. Тем более он предпочитал проводить время на улице, а не в общей комнате, где всегда было полно мелких.

– Комната, имя? – резко спросил он.

– Настя, комната номер двенадцать, – испуганно пропищала малышка. – Воспитательница Галина Алексеевна, – на всякий случай добавила она.

– Сергей, комната двадцать шестая. Вечером занесёшь.

Настя, не веря своему счастью, затаив дыхание смотрела на сокровище, которое Сергей сунул ей в руки. Её тут же обступили одноклассники и другие ребята: каждому хотелось полюбоваться и потрогать необычную вещь. Подросток сам не смог бы объяснить свой поступок. Просто на миг в огромных голубых глазах этой девочки он увидел себя, вспомнил, как в её возрасте завидовал старшим. Он прекрасно знал, что ещё не скоро этой ребятне представится возможность самим что-то покупать. За часы он не опасался: из-за прочного корпуса они были устойчивы к падению (он на свой страх и риск это уже проверил), а специально разбивать их молотком или ронять с третьего этажа малышня не будет.

Праздник прошёл, потянулись серые будни. Часы Настя вернула в тот день за полчаса до отбоя. Теперь они стояли у Сергея на тумбочке, и только Петька знал, что они ещё и светятся. Чтобы он не разболтал остальным, пришлось пообещать конфеты с ближайших трёх дней рождений. Петя был человеком слова, так что за эту маленькую тайну Серёжа больше не опасался. Главное – сумели сойтись в цене.

В детском доме жило четверо его одногодков: Петя, Гоша, Лида и Полина. Их выпуск был самым недружным. Так получилось, что он сам общался только с парнями постарше, Егор был по жизни одиночкой, а Пётр был «социальным»: его мать лишили родительских прав за постоянные запои, отец отбывал срок за убийство в тюрьме. Петя утверждал, что его отца засудили:

– Там вообще была просто пьяная драка. Ну, подумаешь, проломили какому-то чуваку бутылкой голову, а тот возьми и отбрось копыта по дороге в больницу, – иногда перед сном любил разглагольствовать он. – Вообще, за случайное убийство положен условный срок.

Тем не менее его отца осудили на пять лет. Пётр надеялся, что через полгода, когда тот освободится, поедет домой в село Старый Камыш, которое находилось в тридцати минутах езды от города.

– А ты знаешь, сколько у наших соседей было кур! А ещё они держали корову, – вспоминал он.

По всей видимости, в их семье скотину не держали, да и вообще жили впроголодь. «Так стоит ли тогда возвращаться?» – так и хотелось спросить размечтавшегося соседа, но каждый раз Сергей заставлял себя промолчать.

Девчонки тоже не отличались крепкой дружбой. Тихоня Лида была почти отличницей, правда по какой-то неизвестной Сергею причине освобождена от физкультуры. В принципе, она была довольно красива: волнистые светлые волосы почти до пояса обычно собраны в хвост. Тёмные серо-синие глаза смотрели будто в душу. Настолько проницательный, как у неё, взгляд был только у директрисы. Возможно именно за это её в детдоме и невзлюбили. Сергей даже не знал, есть ли у неё здесь друзья. Ну, за исключением той малышни, которая всё время вертится вокруг неё. Лида, единственная из старших девочек, с ними играла, а иногда даже вместо воспитателей читала им сказки.

Фигуристая Полина по праву считалась одной из признанных красавиц. Прямые абсолютно чёрные волосы были всегда наполовину распущены, чуть раскосые карие глаза с шикарными густыми ресницами буквально завораживали. Вообще, поговаривали, что её бабка была шоркой, вот Полина и взяла всё лучшее из обеих рас. Проверить это было невозможно: она была подкидышем или, как её когда-то называли воспитатели, «потеряшкой». Её история была уникальна даже для детского дома. Однажды на исходе лета какая-то пожилая дама увидела четырёхлетнюю девочку на автобусной остановке. Поскольку других взрослых рядом не оказалось, а девочка зашлась слезами, когда её спросили «Где мама?», женщина вызвала полицейских. Девочка плохо разговаривала, и так и не смогла объяснить стражам порядка, где родители и сколько она просидела на той остановке. Полину временно отправили в приют, по всем местным и даже по центральному телеканалу и в газеты были даны объявления о найденном ребёнке, но никто за Полиной так и не пришёл. Её определили в детский дом. Полгода продолжались активные поиски хоть каких-нибудь родственников, и только через три года её оформили как подкидыша, и опека дала добро на усыновление. Однако её история сохранилась в личном деле. Возможно именно поэтому потенциальные усыновители так и не рискнули взять к себе девочку, за которой в любой момент могли прийти настоящие родители.