Александр Черенов - За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга первая

– Что?!

Глаза Спиральской округлились от изумления. Но елейный голос и приторная улыбка на лице Пинского не позволили Аксинье Андревне слишком долго пребывать этом непродуктивном состоянии.

– Да-да: Вашему законному супругу, дражайшая Аксинья Андревна!

Едва ли истекая «дружелюбием», Аркадий Леопольдыч поспешил разрушить иллюзии гостьи относительно своей плохой дикции и её не менее плохого слуха.

– Но Вы не расстраивайтесь: он – тоже жертва обстоятельств. Поверьте: убеждения здесь ни при чём! Таковых у Виталий Палыча, насколько я знаю Вашего супруга, отродясь не было, ибо родился он только для того, чтобы вкусно жрать и сладко пить – миль пардон, мадам! …Впрочем, как и большинство из нас! Ну, а попался… пардон ещё раз! – попал он в организацию по слабому нутру: не смог отказаться! Вначале – от ужина за чужой счёт, а потом – от небольших услуг в возвращение долга.

Аксинья Андревна покачала головой. Ироническое выражение уже вернулось на её лицо.

– Я думаю, совсем не обязательно дополнять наши семейные отношения ещё и обменом шифровками…

– Понимаю, – осклабился Пинский. – Я – могила.

Спиральская элегантным наклоном головы поблагодарила хозяина за понимание.

– А скажите, Аркадий Леопольдыч: если Вы поддерживаете связь только с Виталием, то откуда Вам известен состав организации?

– Ну, тут не надо быть семи пядей во лбу! – хмыкнул Пинский. – Достаточно лишь взять любой список приглашённых на любой светский приём до октября семнадцатого и сопоставить с наличием контингента на сегодняшний день! Боюсь, что Чека со временем так и сделает… если уже не сделала! Ну, а, кроме того…

Он удручённо развёл руками.

…издержки нашей конспирации, если о таковой вообще может идти речь! Проще говоря: что знают двое – то знает и свинья! Ещё раз – миль пардон, мадам!

Глаза обычно сдержанной Аксиньи Андревны округлились – и не по роли.

– Чем же вы занимаетесь в своей организации?

– Ну, как же!

Аркадий Леопольдыч гордо встряхнул обоими своими подбородками.

– Мы проводим регулярные заседания за чашкой чая, иногда – даже за бутылкой коньяка. Заслушиваем мнения членов «Фронта» относительно безобразий Чека и комиссаров. Единодушно клеймим эти безобразия позором и нехорошими словами. Вносим на рассмотрение друг друга резолюции с осуждением указанных безобразий. Делимся мечтами о том, как хорошо было бы изгнать большевиков. Проводим также много другой полезной работы… Да мало ли, что!

Лицо Аркадий Леопольдыча так искусно изобразило значительность вкупе с гордостью за результаты «многотрудной деятельности», что Аксинья Андревна не смогла удержаться от смеха.

– Да-а-а, Фронтом выполнен действительно гигантский объем работы по подготовке свержения Советов!

Пинский вздохнул.

– Но больше всего мы мечтаем о том, что когда-нибудь, кто-нибудь даст нам хоть что-нибудь на многотрудную подпольную деятельность! А то дошло уже до того, что чай стали пить морковный!

Он повёл рукой в сторону заварного чайника, и искоса хитрющими глазами взглянул на Спиральскую.

Заметив этот взгляд, Аксинья Андревна понимающе усмехнулась.

– Я думаю, Аркадий Леопольдыч…

Она извлекла из сумочки пачку купюр и, не считая, отделила несколько «катерин».

– … мы с Вами найдём общий язык. Конечно, при условии, что Вы и в дальнейшем сохраните то самое благоразумие, которое демонстрируете сейчас.

Бумажки перекочевали в руки Пинского.

– Значит, мы с Вами условились, что не будем мешать «отважным героям подполья» совершать их каждодневные «подвиги»…

Пинский не выдержал и хохотнул: этой женщине определённо следовало родиться мужчиной!

– …на своих «опасных» заседаниях. Пусть воюют себе под водительством Виталий Палыча! Но чтобы они не выкинули какой-нибудь фортель, я должна быть в курсе всех их, так сказать, дел. Вы меня понимаете?

– Ваш покорный слуга!

Пинский благородно оторвал зад от потёртого стула.

– А работать Вы будете только со мной – если возникнет необходимость в этом. И на посошок: мы с Вами не виделись с семнадцатого года!

…Заканчивался май девятнадцатого…

Леонид Островой, бывший штабс-капитан лейб-гвардии Преображенского полка, дворянин и разорившийся помещик из мелкопоместных, уже четвёртый месяц «работал» «батькой Дьяволом». Четвёртый месяц «борцы за народное счастье» наводили совсем не благоговейный трепет на жителей окрестных сёл. Самих жителей «батька» не трогал. Не от доброты и не по роли «заступника за народ»: трогать можно было только самих жителей. Иного «движимого имущества» в наличии не имелось. В этом «Дьяволу» здорово «помогли» атаманские гайдамаки. Их «помощь» избавила «батьку» и от проведения мобилизации. Добровольцев набралось так много, что пришлось разделить их на два отряда и объявить о сформировании «народной повстанческой армии батьки Дьявола».

Воевала эта «армия», разумеется, не на фронте. По «идейным соображениям», разумеется. Один из отрядов регулярно «инспектировал» железную дорогу «в полосе ведения боевых действий». Иногда он даже отваживался на «экспроприацию» «красных», «белых» и прочих «зелёных» обозов с провиантом и вещевым довольствием. Другой в это время находился в «боевом охранении» – точнее, «на стрёме» – и отчаянно завидовал первому. Завидовал напрасно: Дьявол регулярно проводил «ротацию» отрядов. Поэтому завистливые настроения имели устойчивую тенденцию к перемене носителей. Это обстоятельство способствовало увеличению КПД каждого из отрядов при проведении «боевых операций».

Реквизированное добро поступало для учёта и сортировки в распоряжение главного интенданта «армии» Ваньки Хряка – в «добрачный» период поручика Белецкого. Белецкий, бывший личным казначеем головного атамана, столь плодотворно – для себя – поработал на этом посту, что когда Семён Васильич провёл ревизию его деятельности, то вначале ужаснулся результатам. Но вскоре чувство негодования сменилось искренним восхищением талантами добычливого казначея. Как итог: вместо того, чтобы отправить бывшего поручика для продолжения службы в «войсках архангела Михаила», к чему тот уже смиренно готовился под руководством куренного священника, атаман дал ему шанс искупить вину.

Белецкий согласился с радостью. Ещё бы: он получал не только отсрочку, но и доступ к очередной кормушке. В «надлежащем» распоряжении его этим доступом можно было не сомневаться. Однако о недооценке атаманом талантов казнокрада не было и речи. Назначая его на должность, атаман учитывал давнюю «взаимную симпатию» Острового и Белецкого. Источником её были исключительно «коммерческие противоречия». В силу «служебных» обязанностей каждого в банде, эта «симпатия» не могла не вылиться в соперничество и даже в борьбу друг против друга. Как минимум, взаимное недоверие «соратников» атаман обеспечивал себе «железно».