Александр Черенов - За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга вторая

Заперев дверь купе на замок, Павел Андреич, сантиметр за сантиметром, ощупал китель. Пакета не было. Концов побледнел, и привалился к двери. Лоб его должен был покрыться испариной – и он нею покрылся. Но мозги Концова отработали вовремя. На сушку.

– Мудак долбанный! – радостно аттестовал себя Павел Андреич. – Наташка же говорила, что письмо – в портфеле! Как я мог забыть?! Всё – спешка проклятая!

Портфель стоял на полке для багажа. Михаил Николаевич не зря говорил о том, что для Концова открыть такой замок – плёвое дело. Концов так и сделал: плюнул – и открыл. Гвоздиком из стены: по сюжету он просто обязан был там находиться. Ну, как тот рояль в кустах. Остальное было делом техники. Одним движением руки опозорив замок и чемоданных дел мастера, Концов извлёк пакет. С виду тот оказался таким, каким он его себе и представлял – со слов Наташи: большим по размеру и худым на ощупь. Пять сургучных печатей стояли на страже его нутра.

Концов ощупал печати дрожащими пальцами: инструментов «для приготовления глинтвейна» в купе явно не было. И всё же его осенило. Потому, что не могло не осенить. По всё той же причине: по сюжету.

– Нет, кое-что из того опыта пригодится!

Взяв пакет, Концов подошёл к распростёртому телу Усикова. Тело не подавало признаков – зато издавало звуки и запахи. Вот когда Павел Андреич оценил достоинства промасленной робы: она превосходно отбивала чужие запахи своими. Приподняв капитана, Концов для начала убедился в том, что лужа достаточно глубока для работы. Судя по площади «водоёма», Усиков «сходил под себя» не единожды. Отключив обоняние, Концов опустил конверт в лужу. Вскоре пакет так напитался влагой, что отлепить печати от отсыревшей бумаги не составляло уже труда. Вынув почти сухое письмо Кобылевского, Концов, не читая, сунул его в карман тужурки – и совершил подлог.

Ничуть не заботясь о печатях, Павел Андреич вытер пакет о галифе Усикова и положил на край лужицы. Картина происшествия была налицо. Не остаться довольным результатами такой работы было нельзя – и Концов не остался. Правда, не надолго: помешал надсадный рёв паровозного гудка. Косоротов, вероятно, уже набил мозоль на ладони, «вызванивая» «героя».

Концов глянул на окно, потом задрал голову вверх, и вздохнул: возвращаться на крышу ему совсем не хотелось. Душа требовала иного: либо комфорта, либо подвига.

Открыв дверь купе, он выглянул в коридор. В поле его зрения сразу попал одиноко лежавшийся на полу босоногий мужик в нательной рубахе и офицерских галифе. На всякий случай, Концов громко хлопнул дверью. Тело проигнорировало звуки. Теперь можно было и осмелеть. Насвистывая «Девчоночку Надю», капитан переступил через тело, при беглом осмотре оказавшееся начальникому охраны, и вышел в тамбур.

Распахнув дверь, Концов полной грудью вдохнул аромат вечерней степи, угольной копоти и машинного масла. Поезд неспешно катил в гору. Не обращая внимания на хрип гудка, капитан перекрестился – и лихо сиганул с подножки.

Увы: героическим оказался только полёт. Героического приземления не получилось. В темноте Концов не разглядел места приземления. В результате он угодил на щебёнку, солидно приложившись физиономией об её острые углы. При этом он ещё и сумел разодрать до крови ладони, а также приобрести несколько ссадин и синяков на прочих, менее заметных частях тела.

Отлежавшись в придорожных кустах, Концов стал обдумывать ситуацию. О том, чтобы сегодня вернуться в Харьков, не было и речи: поезд увёз его далеко от города. Теперь надо было думать лишь о том, как бы поскорее оказаться на службе. Пеший вариант исключался: «на себе» Концов, разбитый физически и духовно, передвигаться не мог. Вариант гужевого транспорта выглядел лучше только на первый взгляд. На второй он уже так не выглядел: на телеге далеко не уедешь. А ещё по закону подлости обязательно встретишь кого-нибудь из знакомых. Ненужное паблисити было бы обеспечено.

И тут послышался стук вагонных колёс. Концов почему-то сразу решил, что поезд идёт не из Харькова, а в Харьков. Скорее всего, потому, что ему очень хотелось этого. И чудо произошло! Хотя, чему удивляться: если, уж, в купе оказался гвоздик, то почему бы какому-нибудь составу не оказаться в нужное время и в нужном месте? Многообразные проявления «рояля в кустах» для искателей приключений никто не отменял!

Это был небольшой товарный состав, и в самом деле следовавший в Харьков. На одной из его открытых платформ Концов, продрогший до костей и прокуренный до черноты паровозным дымом, и добрался до города. Случилось это уже на другой день, ближе к обеду.

Огородами и задворками Концов прокрался к дому Наташи, и тихо стукнул в дверь… самим собой…

Наташа не сразу признала в этом грязном, в кровоподтёках и ссадинах железнодорожнике всегда лощёного и наглого капитана. Поэтому

с текстом она смогла выйти лишь после опознания.

– Боже мой! Это – Вы?!

Не имея сил для традиционного хамства, Концов молча уронил голову на грудь.

– Вам нужно принять ванну – и немедленно!

Прислонив капитана к стене, Наташа кинулась к печи – греть воду для героя. На середине пути её ударило мыслью.

– Всё в порядке, Павел Андреич?

– Кой чёрт, в порядке…

Иных «подробностей «выдавить из себя Концов не смог. Помня, что «богатыря» надо сперва в баньке помыть, напоить, накормить, а уж потом приступать с расспросами, Наташа взялась за колун…

Через час, свежевымытый, с вымазанным зелёнкой лицом, Концов пил водку и, кривясь от боли, пережёвывал нетрудоспособными челюстями сочащийся кровью бифштекс. Но рассказ его уже изобиловал такими героическими подробностями, что у Наташи не повернулся язык отругать капитана «за небольшое опоздание». Она лишь мягко, почти по-родственному, пожурила его. Да и могла ли она поступить иначе, если многочисленные ссадины, синяки и кровоподтёки Павел Андреич объяснил тем, что вынужден был, разбрасывая внезапно нагрянувших охранников, прыгать с поезда на ходу, когда вдогонку ему уже летели пули и гранаты! «По пути» Концов хотел застенчиво признаться в том, что «лично застрелил пять или десять человек» – но вовремя вспомнил, что был без оружия. Да и связной ничего не стоило проверить его показания».

До сознания потрясённой Наташи даже не сразу дошло, что в таком виде Концов появиться в штабе не может. Не может, несмотря на устойчивую репутацию драчуна и скандалиста. Никаких драк с его участием за прошедшие трое суток ни в одном из питейных заведений города зарегистрировано не было.

Однако, мысль, не пришедшая к Наташе, пришла к её партнёру – деловому и половому. «Нумизмат» сразу же понял, что «героизм» Концова может обернуться неприятностями не только для самого «героя», но и для всех остальных членов шпионского сообщества. В том числе – и для его ненаглядной Наташи, без которой он уже не представлял себе дальнейшей жизни. Главным образом – половой.