Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу

– Мой отец однажды сказал мне: «Вот нипель! Вот кардан! Вот бутылки! Вот нипель! Если хорошо наденешь его, всё будет хорошо! А не натянешь, тогда пеняй на себя, рви волосы на голове! Всё тогда пропало! Всё будет плохо!

Так он сказал мне!

– И как, ты натянул нипель? Смог? Научи меня, если сам умеешь!! Я тоже хочу петушков!

– Да, отец умер от водянки и оставил мне вот этот волшебный нипель, имение и несколько миллионов швейцарских долларов на развлечения и сладкие петушки! Я сосу их, и каждый раз плачу от печали! Он оставил мне так много петушков, что их все не пересосать и за дюжину жизней!

– Это счастье! Хороший нипель – всегда путь к победе! – дипломатично заметил Фрич, – А плакать не надо! Всё пройдёт! Лучшее впереди! Всё, что надо, мы натянем!

– Так сколько?

– Хорошо!

С тех пор я натягиваю этот нипель неустанно! И нет усталости в моём сердце! Станция «Мир» затонула, страна ёб…, а ниппель всё натягивается и натянивается, и нет ему препон!

А потом появился Великий Велосипедист по имени Педалистрат и стал разгонять конкурентов. Лапы у него были, как клешни у рака, и он ими клацал недурственно. И глаза его как клаксоны! И сердце его, как цепь! Все разбежались, только усы и темляки торчали из-под раскладушек.

Я его, хоть череп ему проломил, в глубине души жалел, как родного, я не держу зла, особенно на мёртвых вампиров.

Бодрствуйте в час печали и веселитесь в час радости! Вот что я знаю!

Ты космонавт, или как? Не бзди! Долетим! Дотянем! Не боги горшки обжигают в конце концов!

Не падай духо, мальчик! Ты много сделал в своей жизни! Что бы ни случилось, где бы ты ни был, твой голос будет долетать до них ещё долго-долго, может быть, Века, пробуждая их фантазию и цинизм! Не знаю уж, что ценнее!

«Образы, явившиеся внезапно, обрадовали меня, как в детстве радовали новые виды и люди, все казавшиеся святыми».

А потом всё растворилось.

Начало своей жизни в лесу я отметил несравненным празднеством. Закусон у меня был мировой – два куска чёрствого чёрного хлеба, полбанки кабачковой икры – пальчики оближешь, большой кусок розового свиного сала, украденного в лавке одного доброго армянина, который тут по уголовным делам шустрит и пару давленых чьими-то жопами конфет. Сало было такое, что я его рубил топором и глотал, не прожёвывая. Да, была ещё бутылка самодельного виноградного вина. Было от чего оттянуться! Пусть, думал я, миллиардеры умрут от зависти! Баб не было, так что затраты на гандоны были минимальны!

Когда я проснулся, вокруг меня было всё хорошо.

День мой начинается с пробуждения в кустах или на столе на полянке, где пикники все устраивают. Днём они пикники устраивают, а ночью уезжают, а я получаю поляну в свою безраздельную собственность. После этих гулянок остаётся много полезного и вкусного, и я уважаю этих хлебосольных людей. Иногда смотря сквозь кусты на их нехитрые развлечения, я начинаю прикидывать, каких они кровей и почти всегда ошибаюсь. Мутные тперь люди пошли, не врубишься, кто из них кто! Но в основном – это мелкие торгаши, менеджеры и продавцы из лавок. Неподалеку от меня тихие дачи, где почти никогда никого нет. До пляжа идти минут двадцать пять по тропирнке, усеянной мелкими камнями. Кругом лианы и чуть было не сказал, обезьяны. Обезьяны тут, конечно, есть, но они живут в домах.

Солнце заливало плавленым золотом черно-зелёные джунгли, овцы и козы мирно паслись на пятнистых склонах между камней, сосны и дубы были умиротворены и спокойны, и даже мшелые камни древнего кладбища излучали лучезарный оптимизм. Ветра не было вовсе. Всё бывшее перед глазами двигалось и было похоже на картину Тёрнера. И чувство восторга и ясности жизни охватило меня. Такое чувство только однажды было в раннем детстве, когда ясня глаза и чувства и человек ещё не испытал длительного груза печали и неприятностей. Наверно есть люди, способные пройти через свою жизнь с лёгким сердцем и наивной дущой, но я не из числа. Итак, о расписании моего дня, да простит меня мой читатель!

В этот день я пришёл на пляж раньше обычного. Наверно хотел погреться побольше, ведь сообщали, что скоро будет шторм, а тут если шторм, так это три-четыре дня коту под хвост – сиди дома, не показывайся. Дождь будет шпарить, пока не прекратится!

В конце пляжа, где я расположился, сначала ровным счётом никого не было, а потом появились трое отдыхающих дам – мать и две дочки. Мать их была настоящая курица, всё какие-то полиэтиленовые пакеты вертела, залезала в воду, как курица, а дочки были ничего, смазливые! Хотя они были смазливые, но какие нервные! У одной было нечто вроде тика! Они все оказались коцаными глистиансками. Пробы негде ставить! Стали связывать свои бедствия и отсуствие женихов с изменой их богу – Иисусу! Дышать темно от смеха! И само собой вместо того, чтобы бёдрами передо мной крутить и облизываться, как все девки умеют, стали нести какую-то подплинтусную ахинею про Гроб Господень, Иеруссалим этот г… ный, бога и всю эту дэвид-копперфильдовскую …ню, какую монашки в монастырях несут старухам между едой и мастурбациями! Я …ел! Я, честно говоря, проявлял несвойственное мне терпение, пару раз с ними беседовал с ними на богоугодные темы, хотел вправить им мозги, да только у меня не получилось! У них уже была неисправимая пуля в голове! Я с ними говорил, честное слово, всё в мирном тоне, а побеседовав, понял, что никакие доводы разума на этих монстров не действуют, и настоящего глистианина может исправить только могила. Они все тупые и принимают тот мусор, какой у них в голове за свои убеждения! Умора! Такие страшные формы сумасшествия, как глистианство, пилюльками не вылечишь! Тут нужен танковый гранатомёт! Их нужно всех засунуть в андронный коллайдер и отправить на загадочную планету Пти-Пу-666!

«Когда Сьябуч изобрел Нанох.., энтузиасты покатили тележку с его трудами к зданию городской Думы, думая таким образом выклянчить у государства деньжат! Новая технология требовала новых подходов! На поветке дня были прыгающие как блохи нанотанки и ушлые в своих желаниях нанодевки».

Они сначала чурались меня, наверно потому что я самец, а потом вошли во вкус, стали хихикать, как дуры, общаться и свои грошовые философские взгляды мне излагать! В общей сложности, прежде чем я утомился и прекратил дозволенные речи, на всё про всё меня хватило минут на сорок их пустопорожней болтовни!

Я всегда удивлялся тому, что есть женщина, но если раньше я удивлялся в хорошем смысле, то теперь – в плохом! Они люди вообще? Совесть, справедливость – для них полные абстракции, вызывающие только улыбку, за слезинку ребёнка готова спалить весь мир, тупые, как пробки!

А последние додумались ещё свою природную тупость прикрывать феминизмом!