Максим Ладин - Путешествие в Страну мудраков. По следам Гулливера

Я снял весь такелаж, паруса и отпустил руль. В приближавшемся шторме он мог только ухудшить остойчивость судна. Затем все спустил в каюту и плотно задраил за собой люк.

В тревожном ожидании прошел час. Я уже хотел встать со своего гамака и выглянуть наружу, как шлюп швырнуло куда-то вбок, затем незримая сила подняла ее вверх и затем опять бросила вниз. Разверзся ад.

Сидя в наглухо задраенной каюте я мог лишь догадываться о том, что происходит снаружи. Иногда казалось, что судно вот-вот перевернется, но каждый раз оно оставалось на плаву, некоторые волны били в него с такой силой, что борта давно должны были разлететься в щепки. Но час шел за часом, а я был все еще жив.

Не знаю, сколько продолжалось все это: может сутки, а может двое. В своем темном убежище, которое судя по всему должно было стать моей могилой, я потерял счет времени. Иногда казалось, что буря стихает. Тогда я слегка приоткрывал люк, чтобы впустить в свое убежище свежего воздуха. Потом налетал новый шквал, и все начиналось сначала. В каюту понемногу проникала вода, она поднималась все выше и выше. Мой корабль мог затонуть, даже выдержав удары волн. Я был на краю гибели, но ни миг не жалел о том, что пустился в это путешествие. Иногда за минуту счастья можно отдать жизнь, а я был счастлив целых два месяца. Мог ли желать я чего-то лучшего для себя?

Но мне не суждено было умереть такой смертью. Волны начали слабеть, и я смог, наконец, забыться похожим на обморок сном. Проспав неизвестно как долго, я проснулся от тишины. Ветер стих, суденышко лишь слегка покачивалось на волнах.

Я отдраил люк и выглянул на палубу. Зрелище, представшее передо мной, было ужасным.

Шторм унес мачту и разбил все, что можно было разбить на палубе. Не было штурвала, от руля остались только обломки. Серьезно пострадали все механизмы.

Я спустил в каюту паруса и весь такелаж, однако без мачты толку от них не было.

Каким-то непостижимым для меня образом на палубе удержался маленький челнок, закрепленный в носовой части. Это была большая удача. Я тут же спустил челнок в воду и решил держать его, привязав к корме шлюпа. Все последствия шторма могли сказаться не сразу, и если судно вдруг начнет тонуть, я успею пересесть в челнок.

Теперь оставалось только довериться морскому течению и воле волн.

Приближалась ночь и мне хотелось определить свое место нахождения. И тут я вспомнил, что по глупейшей невнимательности забыл на палубе компас и секстан. Их поглотило море во время шторма.

Итак, я остался в открытом море без руля и без мачты, я не мог ни вычислить курс, ни даже узнать свое местонахождения. Положение было безнадежно. Еще несколько часов назад я был уверен в своей гибели и она не страшила меня. Но сейчас мне вдруг захотелось жить. Этот шторм словно всё перевернул во мне. Я перестал думать обо всех людях, как о мерзких еху и даже вспоминал, то хорошее, что видел в некоторых из них. Такова уж человеческая натура.

Ночь была звездная. Лежа на палубе, я рассматривал созвездия. Судя по их расположению, шлюп находился где-то в Тихом океане. Ураган пронес меня мимо мыса Горн и выбросил где-то в Полинезии. Было большой удачей, что шлюп не разбило о скалы и рифы этого самого опасного для моряков места.

Я размышлял о тех изменениях, которые произошли во мне за время путешествия и добровольного одиночества.

«Возможно, – думал я, – мне повезет, и я доберусь до Новой Голландии или других островов. Может попадется навстречу какой-нибудь торговый корабль».

Еще совсем недавно я больше всего на свете ненавидел людей, а теперь был бы рад встрече с самым последним из рода человеческого.

От этих мыслей меня оторвал страшный треск, я почувствовал, как кренится палуба – сомнений быть не могло: судно село на мель, а значит рядом земля.

Я быстро спустился в каюту и понял, что «Радостный» уже не спасти. Скала, на которую он наткнулся, пробила брешь ниже ватерлинии, киль, скорее всего, был разбит. Прибывала вода.

Я быстро направился к корме, чтобы пересесть на челнок и перенести на него все самое необходимое. Но челнока не было….

Вода между тем все прибывала, оставаться на шлюпе было опасно.

Я спустился в воду и поплыл в сторону видневшегося вдали берега. Очень скоро я, к своему удивлению, обнаружил под ногами дно. Дальше можно было уже идти.

Я брел по воде часа полтора, пока, вконец обессиленный, ни выбрался на берег. Нетвердо сделав с десяток шагов, я рухнул на песок.

Очнулся я, когда солнце стояло высоко. Отовсюду слышался какой-то странный звук, похожий на стрекот тысячи кузнечиков.

Я приподнял голову, чтобы посмотреть, откуда идет этот странный звук. Но ничего не увидел. Тогда я начал медленно вставать на ноги. Вдруг стрекот кузнечиков превратился в какой-то невыносимый писклявый вопль.

Я посмотрел на землю и остолбенел. Вокруг меня были тысячи маленьких человечков, тех самых лилипутов, о которых я когда-то так много слышал от Гулливера. Маленькие человечки вдруг замолчали и уставились на меня. Однако тишина продолжалась лишь несколько мгновений. Они тут же потеряли ко мне интерес и начали с жаром обсуждать что-то между собой. Я сел на песок, озадаченный поведением человечков. С трудом вспоминая язык лилипутов, которому учился в детстве я начал вслушиваться в то, о чем они говорят.

Меж тем лилипуты образовали небольшие группы по 50—60 человек. В центре каждой группы стоял один оратор и что-то говорил. Говорили ораторы все вместе, иногда их слова прерывались хлопаньем в ладошки и криками, поэтому разобрать, что именно они говорят, было трудно. Я мог разобрать лишь обрывки фраз.

– Это тот самый Человек-Гора, о котором написано в наших книгах, он бежал от бывшего тирана-короля в свободную страну, – говорил один оратор. Он был явно настроен дружелюбно.

В другой толпе кривлялся какой-то бесноватый:

– Посмотрите на него, – визжал он, брызжа слюной.‒ Это очень опасное существо низшего разряда. Посмотрите, какие у него уши? Разве вы не видите, что это уши дикаря? (Много позже я узнал, что размер ушей имеет для лилипутов очень важное значение). А вы видели его зубы? Такие зубы могут быть только у людоеда. Его нужно немедленно заковать в кандалы, а еще лучше бросить в море.

– Кто ему разрешил высадиться на берег Лилипутии? Он должен немедленно покинуть нашу страну, – выступал другой оратор.

Остальные тоже что-то говорили, но понять их было чрезвычайно трудно. Самое удивительное, что они, при этом, словно меня не замечали. Они защищали меня или сыпали в мой адрес угрозами, и в то же время не обращали на меня никакого внимания!

Я вспомнил, как связали Гулливера в его приезд, как чуть не выбили глаза своими стрелами. А сейчас, несмотря на все эти страшные угрозы, меня никто не удосужился даже связать. Я не заметил и никаких военных отрядов.