Евгения Перова - Лиза во фритюре

– Она на меня смотрит!

– Ну и что?!

– Я ее боюсь!

– Ну, блин! – сказал брат, встал, схватил кошку за шкирку и бесцеремонно вышвырнул ее на кухню, предусмотрительно подперев дверь стулом. На стул он положил все тяжелое, что смог найти в 3 часа ночи на кухне: пару сковородок и старинный чугунный утюг. Он-то уж знал собственную кошку! Кошка, возмущенная подобным обращением до крайности, сначала высказала все, что она думает о всяких незваных гостях:

– Поду-у-у-маешь, уж и взглянуть на него нельз-я-я-а!

А потом все, что она думает о собственных хозяевах:

– Разве это хозяева-а-а! Это звери-и! Вышвырнули на кухню-у-у-у! Ну, я-а ва-а-а-м покажу-у-у-у!

И показала. Всю оставшуюся ночь она терпеливо и настойчиво пыталась выбраться из кухни, поддевая лапой дверь. Дверь грохотала, стекла в окне дребезжали, стул стучал ножками, сковородки громыхали об утюг. Алёнина семья, привычная к кошкиным забавам, спокойно спала – в отличие от Вадика. За три квартала от кошки, решив, что утро вечера мудренее, спали Петрович, Крошка Ню и Лиза. Сны снились всем самые разнообразные:

Лиза металась по кровати, спасаясь от заказчиков, которые гонялись за ней на фритюрнице, поощряемые Катериной.

Крошка Ню выступала на сцене театра Кабуки, Петрович ей аплодировал, зевая.

Алёне снилось свадебное платье, похожее на торт со взбитыми сливками.

Ее маме – новая стиральная машина.

Ее брату – сложный запутанный сон, в котором он дошел до 9-го уровня, сохранив все 14 жизней.

Наконец заснувшему Вадику мерещилось, что он Муций Сцевола, и Вадик стонал, мешая Алёниному брату перейти на 10-й уровень.

Кошка и во сне лелеяла планы кровавой мести.

Папочке не снилось ничего.

Не спала только мамочка. Она задумчиво бродила по квартире и что-то подсчитывала на калькуляторе.

– А куда же перевод-то девался?

– Ты слушай!

Проснувшись не рано утром, Лиза решительно объявила, что, поскольку жизнь все равно кончена, и терять ей больше нечего, то она сама пойдет в эту проклятую квартиру.

– А что ты будешь говорить? – волновалась Крошка Ню.

– Не знаю. Что скажется.

Спустившись на четвертый этаж, Лиза подошла к двери и обомлела. Как ей отчетливо помнилось, дверь была обычная: деревянная, обитая коричневым кожезаменителем. Но это вчера! Сегодня это была мощная стальная дверь! Лиза решила, что она перепутала этаж и поднялась опять наверх. Спустилась еще раз вниз: нет, квартира та же самая, а дверь – другая, стальная! Она поковыряла дверь пальцем – сталь, как не ковыряй. Лиза почувствовала, что тихо сходит с ума.

Последний раз в таком обалдении она пребывала где-то года два назад, когда только пришла работать в Музей и не знала еще всех особенностей внутреннего режима. Она как обычно прошла через внутренний двор, свернула направо и увидела крепкую кирпичную стену на том самом месте, где еще в пятницу никакой стены не было! И если бы ее не спас случайно пришедший рабочий, который забыл в пятницу у стены рукавицы, она, наверное, так навсегда и осталась бы во внутреннем дворе, так как ту дверь, через которую она вошла во внутренний двор уже начали забивать досками!

Лиза стояла, совершенно не понимая, что же ей делать, как вдруг! Дверь! Открылась!

– Ой! Страшно! – Мелкие затряслись и сбились в кучку. – Рассказывай скорей, а то страшно очень!

И! Из! Нее! Показалась! Сама! Мамочка! Во всем своем великолепии! 150 кг мамочкиного веса были упакованы в черные блестящие штаны в обтяжку и красную распашонку. Довершали наряд кроссовки 45 размера и соломенная шляпка с цветком подсолнуха. Прижимая к мощной груди объемистую сумку, мамочка вытаращилась на Лизу. Лиза вытаращилась на нее.

– А-а-а! – сказала Лиза.

– Да-да? – откликнулась мамочка.

– Я… э-э-э…

– Ну-ну?

– Вчера… перевод… папка… пакет… – неразборчиво забормотала Лизавета.

Услышав слово «перевод», мамочка оживилась, шагнула вперед, захлопнула за собой дверь и, тесня Лизу мягкой грудью вниз по лестнице, заворковала:

– Деточка! Так это вы? Так это вы! Так это ваш такой замечательный перевод? И так быстро! Спасибо вам огромное! Вы нас так выручили! Так выручили! Деточка? Вы подождете немножко с деньгами, да? У нас тут такие обстоятельства, такие обстоятельства! Понимаете, деточка, нам пришлось срочно поставить железную дверь. И мы истратили все деньги, ну, буквально, все! У нас просто нет ни цента, ну ни цента! Заходите, деточка, в начале следующей недели – в понедельник, в среду, а еще лучше – позвоните так в четверг или пятницу, в крайнем случае, в субботу мы вам все отдадим! Хорошо, деточка? Ну вот, и прекрасно!

Произнося этот монолог, мамочка дотеснила Лизу до первого этажа, выскочила из подъезда, запихнула свои телеса в серебряную «Нексию» и укатила под звуки ламбады. Лиза закрыла рот и заморгала.

– Ничего не понимаю, – подумала она.

– Ничего не понимаю! – сказала она Ню и Петровичу, которые тоже ничего не поняли…

– Ничего не понимаем! – закричали все хором. – Это что, они и есть заказчики?

– Не бывает так! – подумал Серый. – Все вранье. Пойду лучше спать (но не пошел).

– Ой, не рассказывай дальше без меня! – закричала Агапова. – Я сейчас приду! Только подожди меня!

Да, действительно, это и были те самые крутые заказчики. Чего только не случается в жизни! Вчерашним днем, мамочка, чудом разминувшись с полуголой Лизаветой, вошла в квартиру и сразу же заметила чужой пакет в своей прихожей. Заглянув внутрь и обнаружив там заказанный перевод, она несколько удивилась и вызвала для объяснений папочку.

– Откуда это взялось?

– Что – это?

– Вот это – пакет!

– Какой пакет?

– Вот этот! С переводом инструкции к фритюрнице? Кто его принес?

– Кто принес…

– Да, кто приходил?

– Д-девушка… незнакомая…

Папочка окончательно потерял смысл понимания. Если перевод принесла эта ненормальная девица, то почему она об этом не сказала? А главное, зачем мыла голову у них в ванной? Что, у нее своей нету, что ли?

– Переводчица, наверное. Ты ей заплатил?

– За что? – испугался папочка.

– За перевод! 50 долларов. Что с тобой, в конце концов?

– А-а! Ну да! Я… забыл. Ты знаешь, мамочка, я неважно себя почувствовал… и лег полежать… и заснул… В общем, я забыл.