Михаил Уткин - Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары

А моя «партизанская» команда, как потом оказалось, хватилась меня уже на автовокзале, и Васьков съязвил по поводу отсутствия у меня денег. Лёха Вдовыдченко возмутился: «Что мы ему, денег бы не нашли?» Ему было проще – Лёха был самый крутой и самый старший среди нас, он работал прорабом на АДК, и уже не первый год строил в Капчагае новые микрорайоны – его знала абсолютно каждая собака в этом городке! Мои орлы смогли взять билеты только на 21.20 (я к этому времени уже был в городе), вдобавок их автобус опоздал с отправлением на час. Плюс ко всему, едва выехав из города, он ещё и сломался. И они попали в Алма-Ату в тот вечер только к часу ночи…

С этой моей «партизанщиной» оказалась связана и такая вот история. Вечером одной из пятниц, когда дежуривший по части зампотех Слоняра не выпустил нас домой до субботы, я заметил, что «рексы» ходят какие-то потерянные. Наконец они не выдержали и подошли к нашему старшому – Лёхе. Вдовыдченко тут же собрал в «курилке» «партизанскую» команду: «Мужики, „дембеля“ получили сейчас телеграмму, что поздно ночью сюда прилетает их то ли знакомая, то ли подруга из Усть-Каменогорска. И просят, чтобы кто-нибудь из нас поехал, встретил её и привёз сюда».

Все наши «деды» были действительно из Восточного Казахстана, и никто из нас такой просьбе не удивился. И моя «партизанская» команда уговорила поехать за этой девчонкой меня. Обрадованные «рексы» снарядили мне в дорогу двадцать тогдашних советских рублей (приличные деньги!) и описали мне, как выглядит эта барышня. От одного этого описания у любого бы потекли слюнки, но я сначала им не поверил, и ещё, помню, сказал тогда: «Вам что, огромного фарфорового завода за забором мало – девок, как на ткацкой фабрике?!!»

Служивые расхохотались и сказали, что номер рейса 19195, это – какой-то специальный вахтовый, из Стрежевого что ли, с посадкой в Усть-Каменогорске, и прилетает примерно в 12 ночи (этих рейсов в «официальном» расписании самолётов не было). Назвали и её фамилию, на тот случай, если вдруг мне в аэропорту придётся заказывать объявление по радио. В половине восьмого вечера я поехал…

У комбината строительных конструкций меня подобрал автобус какого-то мостостроительного отряда, шедший до местного автовокзала. Это был совершенно антикварный «ЛАЗ-695Е», ещё с таким воздухозаборником, который выходил сзади на крышу! Потом мне в тот вечер достался рейс на Алма-Ату на обычном «городском» жёлтеньком «Икарусе-260», шедшем не на Центральный автовокзал, а сразу в аэропорт. До «АвтоВАЗа» добежали, как обычно, за час. В аэропорт-то ехать было ещё рано, но и к себе домой я появляться не стал – долго бы пришлось объяснять своей въедливой мамочке, почему это я прикатываю всего на часок-другой, и тут же уматываю обратно.

Поэтому я пошёл к Ларину. Этот орёл зависал с Лариской Морозовой, кроме них там ошивалось ещё человека три-четыре, вовсю наливали, но я пробыл там недолго – позвонил в справочную, мне сказали, что этот рейс уже летит, и нужно было мчаться в аэропорт.

Из самолётика «Ан-24» вышла толпа суровых вахтовых мужиков, заросших густопсовыми бородищами, а между ними нечаянно затесались две женщины – одна постарше, а вторая… «Деды» меня не обманули – совершенно обалденная барышня, с длинными стройными ножками, изумительной фигуркой, и на редкость симпатичным личиком. Мне загодя рассказали, что она, несмотря на свои всего-то 20 лет, уже какой-то абсолютно талантливый одёжный модельер-кутюрье, зарабатывает кучу денег, и везёт с собой крупную сумму, рублей 700—800. Светочка (как она кокетливо представилась), сунула мне баул, набитый одеждой, которую она привезла на показ в Дом Моделей, и мы вышли из аэропорта.

У таксистов я загодя узнал, что тариф до Капчагая – 35 рублей. У меня столько не было, а у этой подруги я бы никогда денег просить не стал. План поездки созрел у меня ещё по дороге. Первый же попавшийся таксист конечно же был откровенным «заряжалой» – ну откуда в аэропорту возьмутся нормальные водилы? Я договорился с ним за два рубля – доехать до первомайской развилки.

Дальше по трассе в сторону Капчагая мы пошли пешком. Барышня, на моё счастье, оказалась не капризная и не дёрганая. Цокала себе каблучками впереди меня – в темноте я видел только беленькую её мини-юбочку и беленькие туфельки на шпильках. А я взгромоздил на себя баул, оборачивался, когда сзади меня появлялись фары и голосовал. Где-то минут через 15 мне остановился мужичок на светлом «Москвиче» и я спел ему «партизанскую» песню, сдобрив её рассказом о (якобы!) сестрёнке, которая своими глазами хочет посмотреть, как служит вместе со мной её хахаль.

Мужик сказал, что едет в Заречный, и до туда подбросит. Ну и ладно, хоть так, зато за бесплатно. Сели и скоро начали так классно прикалываться, что понравились водиле ещё больше, и он, переехав через Каскеленку, сказал: «Ладно уж, довезу я вас до этого 72-го километра, а то, если здесь высажу, никто не остановится – зоны же кругом, беглых зэков боятся…» Минут через пятнадцать мы лихо развернулись на трассе у нашего КПП.

В половине второго ночи я поднял сладко спавших дежурных салажат и велел звонить в казарму. Ещё через минуту прилетели одетые по «форме номер восемь» – кто в чём – «рексы». Караныч вообще выпал в осадок, когда я ещё и вернул ему целых 15 рублей – полторы месячных получки простого солдатика! А со Светочки бегом сдёрнули белую юбчонку и туфли, переодев в чьи-то спортивные штаны и шлёпанцы, чтобы не светилась в темноте, и куда-то утащили – в бассейн, наверное. Я честно пошёл спать…

Утром я стал героем дня. Впрочем, счастливые рожицы наших «рексов» были мне намного дороже любого «Спасибо»! Слоняра, на наше счастье, поутру куда-то уехал, и мы спокойно смотрели телевизор в казарме. Часов в двенадцать пришёл майор Блёсткин, лучший друг и всех «партизан», и мой лично, ибо оказался моим земляком из Новосибирска, и велел сваливать до понедельника домой. И тут снова прибежали солдатики и попросили отвезти Светочку в Алма-Ату – показ моделей одежды начинался!

Блёсткин лично на своём мотоцикле с коляской привёз меня с этой барышней на капчагайский автовокзал. Я купил билетики на «саяхатовский» рейс, и мы уселись на самом заднем его ряду. Там никого больше не оказалось, и умотанная за ночь Светочка улеглась вдоль всей этой лавки, пристроила свою прелестную головку на моих коленях и немедленно уснула.

В Алма-Ате я привёз её вместе со знаменитым баулом к Дому Моделей (нынешнему «Сымбату»), мы ещё о чём-то поболтали с полчасика и тепло расстались.

Навсегда…

В декабре 1988 года наступил мой самый первый в жизни трудовой отпуск. В плане полётов стояла поездка к родственникам в Кировоград, а на обратной дороге заехать ещё и в Москву, где Гуров, отучившись вместе с нами в АЭИ, и тоже отслужив в армии, попёр за вторым высшим образованием, да ещё каким – его приняли на кинооператорский факультет ВГИКа! – и даже успел обзавестись комнатой в «коммуналке» в самом центре Москвы.