Иван Калина - Возврату подлежит. Ты стал другим. Беги!

Глеб сорвал пару больших листьев (подорожника бы). Кровь продолжала бежать.

– Я позову кого-нибудь. – Больше он не стал ничего говорить. Зачем? Сейчас пойдет к лагерю, скажет Ольге. Ее студент, пусть идет и успокаивает, отпаивает валерьянкой. А Глеб с такими разговаривать не умеет. И своих хлопот хватает. Поди, всю куртку уже кровью вымазал. Разом навалилась неимоверная усталость. Спать. Двенадцать часов подряд. И проснуться у себя в кровати.

До лагеря было всего ничего. По дороге он тщательно вытер лицо, не хотелось пускаться в объяснения, выслушивать охи и ахи. У костра сидела Ольга и потрошила зайца. Рядом пил чай из жестяной кружки Сотеев и травил байки. Из тех, что он умеет рассказывать. Им обоим было очень весело. Глеб даже заметил на лице Ольги признаки флирта. Он бы удивился, если б не усталость. Сказал о Копытове в лесу. Сотеев внимательно присмотрелся к Глебу, но ничего не сказал. А только предложил никак не реагировать на выходки Копытова – тот повыпендривается и сам придет. А Ольга сказала: «Нет, нет, нам нужно его разыскать». Отложила кролика, Сотеев поднялся идти с ней. Она улыбнулась. Словно и не за студентом отправлялись, а на увеселительную прогулку.

Глеб пошел к своей палатке. Она была единственная красная в лагере, и ее нельзя было спутать с другими. Когда он влез к себе, там уже кто-то спал. В темноте Глеб наступил на чьи-то ноги.

– Эй, а поосторожнее можно? Слоняра! – вскрикнул девичий голос.

Ох, ни хрена себе!

– Слушай, какого черта ты тут делаешь? – возмутился Глеб. Весь этот кавардак начал доставать его не на шутку. – Вообще-то это моя палатка!

– Смотрите, какой монополист! – фыркнула Лера. – Если ты забыл, то я тоже здесь живу!

Вот гадство! Разбить бы сейчас что-нибудь, как истеричные бабы бьют. Выпустить пар. Нет, надо все-таки указать этой зарвавшейся девчонке ее место. Расставить разом все точки над «И».

– Я не знаю, что ты там себе выдумала, но я с тобой жить не буду. Я – не твой парень, так что…

– Ой-ой! Как будто я тащусь от мысли, что спала в одной палатке с мужиком, который мне в папаши годится!

Глеб чуть не задохнулся от возмущения. Хорошо, что она не видела в темноте его ошеломленный вид. Какой он ей папаша? Ему всего тридцать два.

– Просто мне спать негде, – продолжала Лера, вдохновленная его молчанием. – Так что, извини, но пока мы не вернемся домой, тебе придется потерпеть мое присутствие.

Глеб кое-как сдерживал себя, чтобы не перейти на мат. Эта девчонка раздражала его все больше. Наглая, самоуверенная.

– Ни черта подобного. С сегодняшнего дня ты выселена!

– Ха-ха два раза!

Лера демонстративно перевернулась на другой бок и натянула одеяло по самые уши. Глеб рывком содрал с нее одеяло и, ухватив за ногу, поволок к выходу. Ночная сорочка задралась, обнажив белый подтянутый живот. Лера начала отчаянно сопротивляться, дрыгая ногами и громко крича.

– Отвали, придурок! Ты не посмеешь! Пуп земли!

Эта ее последняя фраза и то презрение, с каким она ее произносила, разозлила Глеба больше всего. Вытолкав девицу из палатки, он быстро застегнул входное отверстие на молнию и от души поржал над девушкой. Вот пусть там покукует, подумает над своим поведением. Под руку попалась кучка с одеждой. Выкинул следом – не замерзнет.

Оставшись на улице, Лера тут же замолчала. То ли образумилась, то ли ушла куда? Конечно, ушла. Есть куча других палаток, где ее примут с распростертыми объятиями. Да хоть бы Сметанин. Как раз ей ровня. Глеб снова посмеялся, но уже не так весело. Стало даже как-то стыдно. Большой сильный дядька выгнал девчонку на улицу. И тут же оправдал себя: Да, она сама виновата!

– Зажигалку отдай! – раздался требовательный голос за палаткой. Не ушла все-таки…

Глеб пошарил рукой по «постели» Леры, нашел маленький цилиндрический предмет. Корпус пластмассовый. Нажал. Язык пламени лизнул темноту, выхватив кусок розоватой стенки палатки.

– Обойдешься, – мстительно ответил Глеб, – курить вредно.

Чертовски хотелось спать, но нужно было прежде сделать еще одно дело. Слабый огонек зажигалки высветил сумку. Его сумку. Она была дешевой, совершенно не брендовой, да и Глебу было абсолютно наплевать. Он купил ее в каком-то маленьком магазинчике на окраине города года два назад. Вот куда он еще не заглядывал. Возможно, в ней он найдет что-то интересное, что прольет свет на всю эту неразбериху в лагере.

– Пуп земли! – опять крикнула Лера.

– Могла бы придумать что-то более новое и оригинальное, – сказал Глеб, совершенно не обижаясь. Ответа не последовало. Зашуршали камни под ногами, похоже, она уходила.

Он расстегнул замок—молнию сумки, запустил руку в содержимое, стал по очереди доставать и разглядывать. Было не очень-то удобно производить осмотр, приходилось действовать одной рукой, во второй была зажигалка, к тому же та постоянно гасла. Глеб то и дело крутил колесико, вызывая пламя, как джина из бутылки. В сумке было собрано все как полагается – предметы одежды и гигиены. Сбоку засунут какой-то затрапезный детективчик, из тех, что обычно берут в дорогу. В одном из карманов сумки – паспорт, в другом – влажные салфетки, ложка и сухой обломок печенья. Стало как-то неуютно. Ведь он сам укладывал эти вещи, отбирал у себя в шкафу носки, трусы, рубашки, полотенце, какие-то мелочи… и совершенно не помнил этого… Ни капли просветления. В заднем кармане нашелся зарядник от телефона. Значит, был телефон с ним, был.

Между свитером и носками Глеб неожиданно нашел пачку презервативов. Чуть не расхохотался: вот так поход! Хотя, если учесть, что рядом с ним жила девушка… Глеб с интересом посмотрел в сторону Лериного чемоданчика, так и валяющегося в углу, куда он кинул его днем в приступе гнева. Пошорканный, в некоторых местах обтяжка порвалась и была видна пластмасса. Сверху небрежно брошенный черно-пестрый плед. У Глеба появилась дикая мысль раскрыть чемодан и заглянуть в его внутренности. А вдруг там он найдет что-то интересное, что приведет к разгадке? Глеб уже протянул руку, но тут же отдернул: нехорошо рыться в чужих вещах. Даже если они принадлежат якобы твоей девушке, которую ты только что безжалостно выгнал на улицу.

Глеб стал засовывать свое барахло обратно в сумку, с долей отвращения подцепил бульварную книжонку за корочки. Неужели он ее читал? И вдруг заметил торчащий между страницами уголок оранжевой бумажки. Потянул его – оказался билет на поезд. Согнутый пополам, весь мятый. Глеб с волнением поднес огонек к бумажке. Прочитал свою фамилию, имя, отчество. Все совпадало. Куда ехал? Станция со смешным названием Тырцино. Абсолютно ничего ему не говорило. Так… Дата отправления? Глебу на миг стало плохо – черными цифрами было отпечатано: двенадцатое августа. Не может быть. Это же получается, что с момента его последнего воспоминания прошло почти два месяца… Глеб машинально погладил короткий ежик волос, ощутив ноющую боль в голове. Два месяца! За этот срок могло произойти все что угодно. И подготовка к экспедиции и сама поездка… Глеб разозлился сам на себя: как же легко его провести! Билет-то тоже можно подделать. Да раз плюнуть напечатать и подсунуть в книжку. И все же главный вопрос: зачем? Когда будет понятен мотив, легче додумать и все остальное. А пока вопросов больше чем ответов. Ну, билет, ну, приехал он на поезде… Дальше-то что? Стоп! Что-то тут было не так. Глеб не мог понять, что ему не нравится, что кажется нелогичным? Билет… Обычно, когда двое едут вместе, билеты хранят тоже в одном месте. Но куда тогда делся Лерин билет? Вдруг сразу вспомнил, как профессор сказал за ужином, что и документов ее он не нашел.