Святослав - Боги с Родины. С Нибиру анунаки. 3 книга трилогии. Ритмика. Дополненный вариант

Видно отец письмо и бабушке писал. Вскоре пришло письмо ему из Прасковеевки, в котором бабушка звала – приехать к себе – жить. Но, при условии, – что будет Гриша, вести себя – прилежно и, положительно со всех сторон, – ей, старой, необременительно; работать, не будет пить, и продолжать учиться, быть может, и, со временем, там женится.

– Отцу и матери, не разрешила приезжать. Родители рассказывали, за день, как повязали его, менты на шухере, – рядом с деревней – Прасковеевка, где бабушка жила, какой-то орнитолог – олигарх крутой, дворец стал строить.

Там, охраняет стройку – КГБ….

Пьяниц всех, сразу, из деревни, «попросили», не очень вежливо и, пригрозили – в деревне, всем, если появится, случайно, элемент – не уважаемый, всех ставить на учёт фиксированный, в отделении, психолечебницы; приедем сразу, для проверки.

Фото дворца-усадьбы под Праскеевкой. Copyright © 2007—2015 Trinixy.ru

Наказан, уголовно, Гриша – по малолетке, в первый раз. – Поэтому, возможно, разрешили – приехать к бабушке родной, после «звонка» [1].

Отправился, к ней – благодарным, что не забыла внука и, приютила у себя.

1 1 [1] Окончания срока.

Откинувшись с азовской малолетки, ехал – с решением, ей помогать, до самой старости. Он радовался, даже малости – крыше над головой и, что о нём заботясь, бабушка, жить, в дом свой пригласила, не бросила на улице, откуда, не найдя суму, «идут» сидельцы вновь в тюрьму.

Не дождалась немного – она, внучонка, перед приездом Гришы, умерла! От радости или от беспокойства? Об этом не рассказывала.

– Как подгадала бабка! Пригласила, чтобы в последний путь её сопроводил, на кладбище, – в душе Григорий возмущался, но делать нечего, ведь он остался – наследником имения её, по завещанию: дома – сто два и, три десятых метра, земли двенадцать соток, колодца – во дворе заброшенного; двадцать две утки хаки-кемпбелл, четыре селезня, гусынь кубанских – двадцать, четыре курицы, петух, и два гуся, коза и собачонка – «Малица».

Кроме того, – сберкнижка, с которой деньги снять, ему нельзя – полгода, пока не узаконится наследство.

Совершеннолетие Григорий не справлял, в деревне, не было друзей, да и пришлось оно в период траура по бабушке, родной.

И что с того, что он её не видел раньше – никогда. От матери, хорошего, немало слышал о бабуле и, вспоминал – о ней, на зоне, изредка. И в подтверждение к тому, – его ведь, позвала, когда узнала из письма отца, что возвращаться с малолетки, Грише некуда.

Располагался дом у склона,

У самого плетня родник открылся, при жизни бабушки Григория – внезапно.

Воду давал в бассейн для птицы, полива огорода, приготовлений пищи для себя, козы и птицы с собачонкой Малица.

Все воду брали, для еды – из родника, соседи, живущие с ним рядом. Колодцы пользовали для полива огородов, сада.

Вставать с рассветом, – слишком рано для него, как он считал, но понимал, – необходимо живность покормить, козу доить. И он вставал, сначала недовольно, потом привык.

Как, чем кормить, лишь понаслышке знал. Пришлось к соседке за советом обращаться, чтоб обучила ремеслу его, не только этому.

Соседка добрая была, недорого с Гриши взяла, жила одна, без мужа. Что знала, рассказала всё и помогала. Когда просил, всегда давала, советы дельные, Дуняша.

Был грех, случайно, небольшой, однажды. – Вина напился.

Очень жалела, – сосед ей, не по возрасту, – старше была, на двадцать лет. Но, всё одно, – как получалось, привечала. И участковому пообещала, что если вдруг малец сорвётся, начнёт употреблять спиртное, гулять, и не работать…, как истинная патриотка родного края, о всех проступках – им свершённых, мгновенно сообщит, с подмеченными фактами, – подробно, без жалости, по явной справедливости.

С козою, Гриша, быстро подружился, доить её было легко. Варить сыр вкусный научился из молока отжатого. Сыворотку, отходы пищи, добавил птице, к рациону, с гущей – собаке.

Малица, – псина дворовая, лакала с радостью, виляя – хвостом от удовольствия.

Утки давали ежедневно одиннадцать яиц, а гуси – шесть. Семнадцать, – вместе.

Григорий, был, не в состоянии, их столько, скушать. Соседка подсказала, – ты яйца, с сыром, продавай, чтобы, не пропадали. Найдётся покупатель.

Какая-никакая, – в дом копейка и, упрекать, не станут, что не работаешь в артели. – Ведёшь домашнее хозяйство, на хлеб так, зарабатываешь. Тем более, водку не пьёшь.

Вино сухое у меня берёшь, в обмен на яйца, сыр, но, кто об этом знает, тем более, со мной его и приговариваешь.

А чтобы не стоять на рынке, он яйца, сыр, сдавал – другой соседке, – дешевле вдвое, зато на рынке время не терял, – не торговал, за место не оплачивал и, мирно жил с соседками обоими, – довольно дружно. Были – таки, что – завидовали.

Прошло немного времени, казалось, жил здесь Гриша с детства (в другой, возможно, жизни), к дому привык, словно к родному. Нравился воздух чистый, вокруг горы. Поверх, огромные просторы. Лес смешанный: кедры и сосны, ясень, дуб и липы.

Но на душе легко было, не часто. Родителей потерянных, – пока тянул срок в зоне подростковой, нередко вспоминал с душевной болью. А здесь, живя, их помнил, постоянно.

Любил он их, – таких никчёмных. Хотел бы видеть их – весёлыми, знать, – живы ли, на свалке гадкой или «ушли», и похоронены в канаве, без знака номерного, как собаки.

– Тебе сам бог велел – уток, гусей выращивать, советовала Дуня по-соседски. Родник, у дома рядом, таскать для птицы воду – в бассейн не нужно, вёдрами; плюс за плетнём склон в гору – травой поросший, а слева – поле, для живности корм всесезонный. Зимой, морозы, снег, бывают редко. Можно, не утеплять, особо; пройдёшь, по стенкам – плёнкой. Будет – достаточно.

Немного комбикорма купишь, мешков пятнадцать-двадцать, травы подкосишь, – еды на зиму хватит, для бессловесных тварей. Много, ненужно.

И зиму быстротечную, не беспокоясь о подопечных, сам не заметишь, – проживёшь, почти, беспечно.

И те, довольны будут, – не брошены и не голодные и ты, с сыром и яйцами. Сытый и, мной, ухоженный.

Собрав немного денег, решил в Ростов Григорий съездить, следы родителей на свалке отыскать.

Договорился с Дуней, – смотреть за живностью, отправился – с надеждой, их искать, со свалки тех забрать, если найдёт их – обустроит; им будет помогать, сколько сумеет, со своих копеек.

За Военведом [2], рано, лишь солнце утром встало, на главной свалке города, расспрашивал бомжей, показывал, им фотографию родителей, но было тщетно, никто не узнавал, глаза уставив, в землю, словно искали, под землёй или стеснялись, что-то рассказать, боялись…, кого, – не знал.