Святослав - Боги с Родины. С Нибиру анунаки. 3 книга трилогии. Ритмика. Дополненный вариант

– Прошли чрез таможню Украины – быстро, в Россию въехав, радовались, – дома, скучали по отчизне. – Родина!

И вот подъехали к российской та'м ожне, и стали в очередь как люди.

Прекрасное преддверье ощутили. Душа поет, и сердце бьётся учащённо – от предвкушения, что вскоре будут дома. Просторы Родины почувствовав, не терпится рвануть по трассе с Амросиевки до Ростова.

Впереди, бэшку (БМВ) долго не держали, быстро досмотр прошла, следом, они стояли.

– Осталось ждать недолго, – он успокаивал себя, свою семью. Им, не терпелось, выскочить за ограждение, почувствовать свободу и просторы – необъятные России.

Но радость вмиг ушла, не получилось – им уехать, сразу. Сказали вместо – доброго пути, – как и куда пойти им, по-прямее. – Вас пропустить в Россию мы не можем.

Назад отдали декларацию, добавив, – между прочим:

– У нас здесь очень строго! Чтобы натурализацию Вам сохранить, в бюджет необходимо заплатить сегодня очень много. И лишь потом рассматривать мы станем, – пройдёте вы границу или… возможно, что-то – нехорошее, найдётся в Ваших документах.

– Сегодня? Время, – девять вечера. Или оплачивать, у вас здесь, можно?

– Здесь вам не банк. Друзьям звоните и, с очереди, отъезжайте, – в отстойник недовольных.

Машину на отстой до завтра.

– Но мы хотим домой попасть, сегодня …. Так относиться к людям, разве можно?!

И видя бесполезность уговоров, отъехали в сторонку от досмотра.

Жена пыталась сразу плакать, сын закипел от злости, краснея, он придумал , что им делать, домой уехать ведь хотели.

Как мог, жену и сына успокоил, сказал им, – нужно потерпеть. Взял двести евро и отправился к досмотру, к тому, что их не пропустил, домой, в Россию.

И чудо! – неважны, ошибки Ваши, – сказал тот, тем же тоном важным, – быстрей границу проходите.

Вослед добавил, улыбаясь – желаю доброго пути в дороге к дому. Пока-пока, до новой встречи.

Теперь, вы знаете дорогу. Проходите, как люди [3].

3 3 [3] Люди – уважаемые воры и блатные, на зоне, в тюрьме (феня).

И сделал вывод, мой товарищ – коли всех гадов ублажать, давать валютные банкноты, на все законы наплевать.

Не виноваты те, – устроен мир отката так…, но только стало очень много тех, кто хочет брать.

Нужно давать – всем, кто поставить подпись, распределяет, куда-то пропускать, кого обуяла всежадность, ненасытность, – брать, брать, рвать, взять и, снова, брать.

Жизнь, – кисло-сладкая гримаса, как будто к нам припёрлась месть, сжирающая жизнь и честь.

И мы, немало виноваты, что дом наш оказался, весь в дерме, где выродков бессильно терпим, купающихся в золоте, и в бриллиантах,…

Лишь в кулуарах недовольно, размахивает совесть языком, их обличает, как воров. Там мы свободны, не боимся «докторов», где опасений нет за жизнь детей и жён.

И видя нашу неуклюжесть по части справедливости, на нас, в виде законов всевозможных, обрушивают власти – тяжесть криминала – МЭРов и губернаторов, – воров и депутатов.

– К несчастью, людей многих, здесь правят: ложь, обман и лесть, забыв, что есть ещё и честь на свете и, что – душа гроша не стоит, если забыла о любви и…, чести, совести, вздохнула Ника, соглашаясь со сказанным Артёмом.

Жаль, что с тобою, не встречались раньше, тебя бы познакомила, кой с кем, кто видит – дальше нас, проблемм истоки. Хотя, признаюсь сразу, – опасно это, и в наше время.

– А ты надолго отдыхать летишь?

– На две недели.

– Куда, подскажешь, если не секрет?

– В Кемер. Чёрный песок на пляже расхвалили и, сервис отдыха, – не хуже, чем в Европе.

– А я в Летунью, в Фетхие, вздохнул Артём. Как там, не знаю.

Обратно, так же, – вместе мы летим, и я на две недели отдыха.

В порту, обратно, встретимся, скорей всего.

К огромной радости всех пассажиров, посадку объявили в самолёт и, вскоре дверь открыли.

Автобус подогнав, с трудов в него вместили всех. Словно селёдки в бочке, в парилке – духоте, доехали и, возле самолёта, ещё стояли, минут шесть, вдыхая внутрь, беспомощно, – злость, гнев. Стерпели.

И, возмущений не было, терпя, смолчали. Осталось лишь, подняться в самолёт и, в долгожданный, сразу же, оправиться – в полёт.

Когда расселись в креслах, согласно мест, в талонах, Артём не предлагал соседу Ники поменяться, видя, что это бесполезно.

Мало того, что глаз тот положил на Нику, стал бы смеяться над Артёма предложением, – на место пересесть, почти у туалета. Ника, была красавицей – блондинкой, с косой, не самой длинной.

Вздохнув, развёл руками, успокоился, устроившись удобней в кресле. Сзади две девушки, – довольно интересные на вид, но балаболки. Ещё, и не взлетели, а голова болела, от разговоров бесконечных девушек, без перемолку.

– К их языку бы прикрепить динамо, цены девчатам не было, вспомнился анекдот от Райкина.

Он улыбнулся, – синдром освобождения из душного отстойника.

Выруливая медленно на полосу, взлетает самолёт. Мельком взглянул на стюардессу и, пристегнув ремень, перекрестившись, в сон, моментально, провалился, успев заметить, стюардесса, такая же – красивая, как Ника.

Вскоре, проснулся и, чтобы не спать, заговорил с соседом, мысленно.

Кого-то тот ему напоминал, не получалось вспомнить, как не пытался, сразу. Решил не заморачиваться, долго, ведь главное, что мы – в полёте.

– Протоны электроны, словно дробью, планету бомбардируют, окажут ли воздействие? И, как создать защиту?

Тот, не задумываясь, дал ответ, как будто ждал вопроса.

– Защита не всегда нужна. Планета может защититься и сама. От состояния и качества, в зависимости ноосферы, – решение, планета примет.

– Благодаря, опять же, ноосфере?

– Естественно.

– Ей нужно, защищать себя.

– Задерживать в себе частицы и, делать безопасными бомбардировки?

– О безопасности не знаем, как и влиянии их на планету.

– От спутников, пронзивших атмосферу – многократно, ультрачастотным излучением, наносится урон – её благополучию?

Не могут, правильными быть – предположения, всегда. Ответ, – лишь наше состояние. Кому-то мало это, а для кого-то – благо.

– Как благом может быть незнание?

– Быть может, счастлива улитка в панцире своём, – в покое.

– Медведь, пока в берлоге спит?

– Если не знает горя человек, нежели – это плохо? Он не горюет, сердце не болит, душа не вывернута наизнанку.

– Когда нет горя, – да, неплохо.

Но, если мы не знаем горя, сумеем правильно ценить благое?

И будет ли обыденное, – ценным, потерь незнающему – человеку?

– Потери знают почти все. Для одного, ночь провести с бедою, уменьшится беда, – чуть ли, не вдвое; к другому – беды прилипают и, не отпускают никогда, он их притягивает, будто добровольно. Такое впечатление, что он срастился с ними, – навсегда.