Илья Масляков - Федерика ди Альто Адидже, маркиза с грустною судьбой. Пьеса

Так что о свадьбе можно в другой раз.

Вслух

Я к вам спешил с известием печальным:

Мой герцог посылает в дальний край.

Я должен…. Впрочем, это тайна.

Проситься я пришёл, прости-прощай».

Сам не понимая почему, он не сказал «до свидания» или «до встречи», или» разрешите вас навестить в другой раз», Пьетро поспешил домой под крышу трактира «Тосканский боров». Лучше бы он туда не ходил, а прямиком отправился в казармы тосканских гвардейцев, где в конюшне ждал его добрый конь и всё, что нужно для долгой дороги.

В комнате его ожидала Лукреция, которая, наслушавшись разных сплетен, решила сама, как умела, разрешить свои сомнения, то есть попросту, как это делают люди её сословия: готовилась закатить ди Альберто сцену ревности.

Лукреция в ярости

«Пришла я, чтоб сказать, что вы – подлец!

А я доверилась, цветок свой отдала.

Вы похититель девичьих сердец.

Вы с Федерикой обручились? Ну дела!

Я вам скажу, коль вздумали смеяться

Над чувствами хорошеньких девиц!

Что ж! смейтесь! не впервой вам издеваться!

Пред вашей подлостью, синьор, склоняюсь ниц!

Пусть я проста, не знатна, но честна.

Я без любви к мужчинам не стремилась:

У моего отца полна мошна,

У ног моих мужчин немало вилось».

Театрально кланяется и уходит

Пьетро, не успев даже промолвить слова, смотрит в след исчезнувшей за дверью Лукреции. Потом подходит к столу, откупоривает бутылку вина и одним махом вливает её содержимое в себя. Садится в кресло и о чём-то размышляет:

«Земная жизнь моя трагична и смешна.

Милее мне война: я к ней привык.

Люблю одну из двух, пусть будет мне жена,

К другой же, ночью в спальню я проник.

Пожалуй, лучше так, теперь преграды нет.

В поход я отправляюсь налегке.

Я вовсе не хочу держать за них ответ,

Забудется от дома вдалеке.

Всё проще и ясней, когда летишь в бою,

На взмыленном кауром скакуне.

Коль может повезти, то не тебя убьют,

И слёзы не прольются в тишине.

А с женщинами страсть, всё путано порой:

Любовь и смех, притворство и мольбы.

Мне герцог поручил! Отвечу головой!

И не уйти от матушки судьбы».

Федерика, понимая, что из ревности наговорила Лукреции много лишних, обидных слов, размышляет.

«Лукрецию воистину мне жаль:

От горя ей оправиться непросто.

В её глазах вселенская печаль —

Сберечь девичью честь отнюдь не поздно.

Но пусть не плачет. С личиком своим

Она утешится, не минет и недели.

Пусть будет счастлива Лукреция с другим,

А я уже почти дошла до цели.

Я ди Альберто удержать должна,

Помолвку огласить на всю округу.

Пусть уезжает, я почти жена,

Мне главное – прослыть его супругой.

Обязан будет мой позор прикрыть

Законным браком и, причём, немедля!

Его объятий, мне не позабыть,

К сопернице нет места милосердью!»

Комната капитана ди Альберто в гостинице «Тосканский боров».

После недолгого замешательства, Пьетро собрал всё необходимое для длительного путешествия, подхватил седельные сумки и спустился в конюшню постоялого двора, куда уже давно был приведён его верный конь. Он взял мешок с овсом, оседлал скакуна и покинул постоялый двор. Выехав на дорогу, ведущую с северо-восточном направлении, Пьетро обернулся и увидел у городских ворот одиноко стоящую женскую фигуру. Набежавшая слеза не дала ему рассмотреть кто же его провожал и пришпорив коня, Пьетро пустился в путь.

«И вновь бежит-пылит моя дорога.

К волненьям новым, к новым рубежам!

Вдали остались прежние тревоги,

Вперёд навстречу грёзам-миражам.

Поют скворцы и, прядая ушами,

Почуяв волю, рысью конь бежит.

И предо мною росными лугами

Под ясным солнцем добрый мир лежит.

Свобода и простор поют мне песню,

Мне опостылел двор и политес,

Для герцога скачу за доброй вестью,

Я тысячу сыщу ему невест».

Настроение Пьетро стало налаживаться, невзгоды и заботы отступили, и он полностью отдался на волю провидения. Путешествие началось…

Лукреция, в грустных размышлениях бродившая у городской стены, вдруг узнала знакомую фигуру, скачущую прочь от городских ворот.

«Ну, вот и все: окончен наш роман.

С корнями вырвал все цветы надежды;

В душе опустошенья ураган,

Лишь черные остались мне одежды.

Мне до скончанья дней под сводом кельи

Молить Мадонну о спасении души

И вспоминать любимого в постели

От мира суетного в праведной глуши.

Умчался вдаль с попутным ветерком,

С любовью не взглянул, не обернулся.

А я за ним готова босиком,

Моля святых, чтобы ко мне вернулся».

Лукреция со слезами на глазах смотрит в сторону быстро уменьшающейся фигуры Альберто и, когда он скрывается за горизонтом, направляется к стенам монастыря святого Августина.

Пользуясь тем, что ехал по личному указу герцога на постоялых дворах ди Альберто без проволочек получал свежего коня, провиант и ночлег, но, как ни странно, через пару дней пути Пьетро стало казаться, что за ним кто-то следит. Смеркалось…

«Мне кажется, я не один в дороге.

Вспорхнёт ли птица, или конь заржёт,

Какая-то свербит в душе тревога,

Как будто кто-то по пятам идёт.

Сие разведать следует скорее:

Там балка впереди, с конём я схоронюсь,

Я буду терпеливей и умнее,

И правды от лазутчика добьюсь.

Вот в темноте пятно чернее ночи,

Ты пеший? Коннный, видно по всему.

Да кто ж такой? Узнать хочу, нет мочи.

Врагом моим стать не желаю никому.

Смотри, как осторожен, взглядом водит,

Узду от звона обмотал тряпьём.

И статен и силён, по виду воин,

Ну что ж, пока он нужен мне живьём».

Пришпорив коня, Пьетро выскочил из лощины и сразу же направил острие своей шпаги в грудь лазутчику.

«А ну, каналья, отвечай: кем послан.

Клинок мой быстр, рука моя тверда,

Ты мною ещё засветло опознан,

Коли убью, не будет и вреда.

За мной ты много дней идёшь, собака.

Ты осторожен, ловок, смел, хитёр.

Ты, может быть, прекраснейший рубака,

Но нежеланный нынче визитёр.

Не станешь на вопросы отвечать,

Тебе язык я развязать сумею,

И о пощаде станешь умолять,

Но я тебя, наймит, не пожалею».

Всадник, пойманный врасплох выскочившим из засады гвардейским капитаном, даже не успел вытащить из ножен свою шпагу и лихорадочно размышлял, что же ему остаётся делать, когда в грудь упирается клинок, уже войдя в плоть на добрый дюйм. Решив, что жизнь дороже денег и, зная, что капитан гвардейцев лучше умрёт, чем запятнает себя бесчестием, наёмник стал рассказывать Пьетро, зачем он следит за ним.