Владимир Буров - Звезда Собаки. Семнадцатая Карта

– Что, что?

– КПСС…

– Что?

– КПСС, – едва слышно повторяет Мотя, открывает и опять закрывает глаза, как будто увидела привидение.

Некоторое время все продолжают молча трахаться. Наконец Комби говорит:

– Не смешно.

– Так это не анекдот, милый, а жизненная правда, – ласково говорит Сонька. – Тут не до смеха.

– Экуминизм, – говорит Соленый. И повторяет: – Экуминизм, а не империализм.

– Вот я и говорю, – вздыхает Сонька, – не будут они за нами подсматривать через окошко из зала восковых фигур.

Главная сцена в летнем саду. Склифософский доваривает уху, на правом экране монитора только что прошел сеанс. Режиссер Молчаловский говорит:

Сокращена 1 строка

– Зачем вы заставляете актеров доводить дело до секса? – спрашивает Камилла Палья.

– Дело в том, что это актеры Голливуда, – отвечает Молчановский. – Они сами знают, что им делать. Они профессионалы. – И продолжает: – Между прочим, каждый по-своему с ума сходит.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает Александр Ге.

– Ну, во-первых, никто еще не доказал, что социализм – это так уж плохо.

– А при чем здесь это? – спрашивает Кам Па.

– Ну, без этого, в общем-то, ничего не бывает. А во-вторых, насчет секса. Я лично считаю, что секса можно достичь намного проще.

– Что вы имеете в виду? – опять спрашивает Ками Паль.

Молчановский снимает свой желтый велюровый пиджак, и протягивает его со сцены Камилле.

– Наденьте. Наденьте, наденьте!

– Что это? Ковер самолет? – спрашивает она, но все же поднимается с места и берет пиджак Молчановского. Хотя и с опаской.

– Надевайте, – говорит Молчановский. – Секс – это ведь не обязательно садо-мазохим, свингерство, или просто хоровая – слово на е. – Ну, что же вы?

Ками Па надевает желтый велюровый пиджак. Александр Ге галантно помогает ей.

– Ну, что вы чувствуете? – спрашивает Молчановский. – Чувствуется?

– А что я могу чувствовать? – пожимает плечами Палья. Но тут же начинает слегка подергивать плечами.

– Что? Как? – спрашивает Александр Ге.

– А вам действительно интересно? – спрашивает Ге Кам Паль.

– Да. Очень. Я запишу Ваше осю… Ваше осю… Ваще осю… Да что это со мной? Я имею в виду Ваше ощущение. Я запишу его и предложу потом Нашей Радиостанции Радио Бэкхэнд.

– А при чем тут Бэкхэнд?

– Мы свяжем ее со Свободой… осю… осю… осю…

Я имею в виду ощущения. Мы их свяжем.

– С чем?

– С Бэкхэндом.

– А при чем тут Бэкэнд, я не понимаю?

– Бэкхэнд и Свобода… я имею в виду ощущения. Мы их свяжем. И это будет тема для Передачи.

Ками Па прекратила свой допрос. Оттолкнула Александра Ге и сильней задергала головой и плечами. Она пустилась в темпераментный танец. Покрутилась, покрутилась, упала на землю и забилась в сладострастной истерике.

– Ну, я же говорил, – Молчановский победоносно указал на трепещущую в его желтом пиджаке знаменитую критикессу, – мой пиджак действует не хуже голых жоп Голливуда.

С поднятой вверх рукой режиссер сбегает со сцены и просит Александра Ге помочь ему снять пиджак с измученной сладострастьем женщины.

Санчасть находится прямо за сценой. Выбегают врачи и уносят изнемогшую даму. Впрочем, врач там был всего один. А это были зековские санитары.

Склифософский начинает разливать уху. Точнее, раскладывает. Это ведь порционные судачки а ля натюрель, переложенные раковыми шейками и свежей икрой. На сцену опять выбегает кордебалет. Все в ужасе шарахаются. Ведущий говорит, что в антракте хотели показать Голливудский фильм про Трою.

– А переводить-то его надо, – говорит он.

– Не надо! – хором отвечает зал.

– Но как же без перевода?

– Нам не нужен на таких условиях перевод, – сказал парень, похожий на Элтона Джона в молодости. На спине у него надпись:

СЫН ТРУДОВОГО НАРОДА

Все недоуменно переглядываются.

– Мы-то хотим смотреть кино, а не перевод слушать. Правильно? Какой бы литературный он ни был. Правильно? Вы спросите меня зачем надо так переводить? Я вам отвечу, почему так делается. Этим переводчикам все равно, что переводить. Что НИКО, что ПАРК ЮРСКОГО ПЕРИОДА, что МАТРИЦУ они переводят, как фильм Девчата и Кавказскую Пленницу. Бетховена они переведут, как писк лопаты по стеклу. Это будет изображать музыку.

Все сначала раскрыли рты, потом начали есть судачков, переложенных раковыми шейками и свежей икрой. У кого черной, а у кого красной.

– Это неправда, – говорит повар Ми. – Все происходящее в американских кино неправда.

– По-вашему, какой-нибудь Черномыр приехавший из Америки, рассказывает правду об этой Америке, а Стивен Спилберг врет?

Кто это сказал? Все переглядываются. Это Элтон Джон с надписью на спине: сын трудового народа. Он добавляет:

– Я думаю, и доказывать не надо, что вы неправы. Ведь за рассказы деньги платят Стивену Спилбергу, а не Черномыру.

– А… – что-то хотел сказать Ми, но Элтон перебил его.

– А деньги платят только за правдивые рассказы. – Вот это логика, восхищенно подумал я. Молодец!

– Да нет, что вы, я такого Гектора никогда не видела, – сказала Ками Паль. Она уже немного пришла в себя после сексуального припадка, и ее вывезли из санчасти на инвалидном кресле.

– Председатель Совета из города Кемерово тоже никогда не видел колебаний струны, но это не значит, что добывать уголь – это высоко, а дергать за струны это низко. Правильно?

Народ сначала безмолвствовал, потом Сол тихонько толкнул Вакса в бок.

– Товарищ Вакс, вы знаете, кто это? – спросил Сол.

– Нет, товарищ Сол, пока еще не догадываюсь, – ответил Акс.

– Думаю, – добавил Сол, – у него нет конкретного ПЛАНА действий.

А парень с надписью на спине: сын трудового народа, продолжал:

– Информация о том, что мы занимаем Первое Место Мире по запасам каменного угля, о том, что мы занимаем Второе Место в Мире по добыче газа, – он сделал небольшую паузу, – доступна каждому школьнику. Мы гордимся этой информацией, как древние египтяне Пирамидами. Однако, не замечаем, что информацию о добыче каменного угля, газа, запасах леса может сообщать не только высокообразованный депутат, но и школьник начальных классов.

А маленькая информация о колебаниях струны – это тема кандидатской диссертации. До которой добирается очень мало школьников. А почему? Потому что информация о колебаниях струны намного, намного выше Египетских Пирамид. Правильно?

Значит, теперь всем ясно, – продолжает он, – ваши сведения об Античности – это великие знания третьеклассника о запасах каменного угля. Просто нет об Античности у нас информации на уровне колебаний струны. Нет, как нет конкретной информации о звездах. Почему? Потому что они, как и Античность, находятся очень, очень далеко. И самое главное всегда далеко. То есть нет у нас другой Античности, кроме этой. – Он сделал глоток воды, как профессор на трибуне.