Владимир Буров - Звезда Собаки. Семнадцатая Карта

– А тебе какая разница? – Береза откинул в сторону свои прекрасные длинные черные вьющиеся волосы, и свысока взглянул на карлика.

Владимир Сор попросил Эдуарда отнести эту часть режиссеру. Он еще что-то там дописал и протянул еще теплые от принтера листы драматургу. Беги!

– У меня тоже есть деньги, – обиженно отвернулся Хас.

Но свет уже перетащили на основную площадку

Ряды скамеек перед основной сценой. Кам Паль засовывает палец себе в ухо и нервно трясет его.

– Зачем это? – спрашивает она.

– Что вы имеете в виду? – спрашивает Асм.

– Она имеет в виду секс, – говорит человек в шляпе с широкими полями. Он курит трубку и глаз его не видно даже при свете софитов.

– Да, секс. Зачем он делает это при всех?

– Это поступок.

– А зачем эти провинциалы продают Родину?

– А затем, что не надо своим кувшинным рылом лезть не в свою тарелку.

– Он все знает, – говорит Камилла Палья. Кто он такой?

– Это режиссер, – тихонько говорит ей Александр Ге.

– Как его фамилия?

– Склифасофскай.

– Склифа-со-ф-скай? Это тот, что хорошо уху варит? У нас в Америке говорят, что он приготовил на берегу Волги такую уху из осетрины, какой они давно не пробовали. Хочу, чтобы он здесь мне сварил уху.

– Он может отказаться, – говорит Виктор Евро.

– Не думаю, – что он откажется варить уху на моей Зоне, – говорит Большой Психолог.

– Пусть попробует, – говорит Игорь.

– Да я не отказываюсь, не отказываюсь, – говорит Склифософский, – сейчас сварю.

– Уху? – спрашивает оказавшийся поблизости Вакс.

– Я хочу знать конкретно, что это будет за блюдо? – говорит Кам Паль.

– Мы не у Максима, – шепчет ей на ухо Александр. – Он не сможет сделать по-Французски.

Склифософский услышал и сказал, что он все может.

– Это будут судачки а ля натюрель, переложенные раковыми шейками и свежей икрой.

– А где вы здесь возьмете икру?

– Да у меня всего навалом, – говорит Асм. – Только раков нет.

– Кто пойдет ловить раков?! – кричит Виктор Евро.

Он подзывает пробегающего мимо Рада и говорит, чтобы тот пошел и наловил ведро раков.

– Я не умею, – говорит Эдик.

– Ладно, беги дальше.

– Да мы сходим, – говорит Вакс.

– Кто это мы? – возражает Сол. – Я даже в старых лагерях не ходил раков ловить. – Впрочем, ладно пойдем.

Уходят с ведром ловить раков. Склифософский разводит костер и ставит треножник.

– А это зачем? спрашивает Ками Паль.

– Для жертвоприношений, – серьезно отвечает Ми.

– А кого?.. А чего? А что приносить будут? – с интересом, но все же испуганно спросила Кам Па. – Пи… пи… пидоров, что ли, из седьмого отряда?

– Там видно будет, – сказал Асм, – кого мы принесем в жертву.

А на сцене в это время сменились декорации. Женщина академик, вещавшая каждые пятнадцать секунд о полном падении курса американского доллара и Теро, радостно удивленного тем, что ему никто еще до сих пор не отрубил руки, появился высокий мужик с козлиной головой. Через каждые пятнадцать секунд он перебегал с одной стороны сцены на другую.

– Ши! – сказал Асм.

– Откуда ты знаешь? – спросил Волг.

– Кому же и знать, как не мне.

– А почему он молчит?

– Немой.

– Ши и немой?

– Здесь работает Малый Психологический механизм, – говорит Асм. – Он все уже сказал раньше.

– А почему у него на башке козлиная голова? – спросил Иг. Вол.

– Ши играет роль волка в овечьей шкуре.

У мелькающего на сцене мужика волчья шкура, волчий хвост, лапы, а голова козла с длинными рогами.

– Так тогда это должен быть баран!

– Ну он и есть баран.

– Баран с козлиной рожей, – неожиданно для самого себя сказал Евро.

– А такие бывают? – спросил Иг Вол.

– Ну если рассуждать психологически, – начал Асм, – с точки зрения Средней Психологической защиты… – он еще немного подумал и продолжил: – Верно, очень, очень верно. Он и должен быть немым.

– А я думал, просто бараньей головы не нашлось, и ему дали козлиную, – сказал беспечный Иг Вол.

Опять появляется кордебалет. Они начинают задирать юбки, показывать зады зрителям и пердеть. Вонь при этом доходит до самых последних рядов. Зеки зажимают носы.

– Прекратите это издевательство! – кричит кто-то. – Ну сколько можно.

– Почему такая вонь? – спрашивает Иг Вол. – Кто это такие?

– Это переводчики и имитаторы детей, – читает Виктор Евро в сценарии. И добавляет: имитаторы детского голоса.

– Что это значит? – спрашивает Игорь.

– Очевидно, это означает, что детский голос взрослый изобразить не в состоянии. Один взрослый не может.

– Это ужасно, ужасно. Какой ужасный перевод. Нельзя ли обойтись без кордебалета? Пусть лучше Ши один носится по сцене.

– Вот замена. – Это сказал Эдуард Рад. Он протянул лист а-4.

По новому продолжению вместо детских переводчиков на сцену выходит сварщица в зеленой брезентовой робе. В каждой руке у нее по держателю, с зажатыми в них электродами. Дама кидает на лицо защитную маску и соединяет между собой электроды. Сноп искр попадает в пробегающего козла. Он хрюкает, отпрыгивает в сторону и замирает.

– Вопрос первый и он же последний, – говорит девушка из-под маски, обращаясь к Волку в Овечьей шкуре – хотя совершенно очевидно, что шкура у него Волчья. – Сколько получали юные сварщицы в СССР? Я думаю, что десять тысяч долларов в месяц. А вы? Итак, даю вам для размышленья одну минуту. Время пошло.

– Он немой! – крикнул записной стукач из седьмого отряда.

Волк в Овечьей шкуре сказал только одно слово:

– Дура!

Сварщица очень удивилась. Она сказала:

– Это был очень простой вопрос. Я думала, что так все думают. Если ты не слышал даже о таких вещах, я думаю, тебя надо принести в жертву.

Она щелкает электродами. Искры осыпают Ши.

Сажи обращается к залу. На крышу, где засел Зю с Ниной и Анпом не смотрит.

– Принести этого козла в жертву?

Никто сразу не решается опустить большой палец вниз. Она опять высекает фонтан искр.

– А я думала, так все думают.

Народ безмолвствует.

– Ну что ж. Я продолжаю думать, что все так думают. Поэтому поджарю этого козла, захватившего чужую славу, на вольтовой дуге. – Она бежит за Ши, высекая искры электродами. – И эта скотина не знает даже, что в СССР была зарплата десять тысяч долларов в месяц. – А я-то думала, что все так думают! – Сварщица в черной маске пытается догнать козла и ужалить его искрами.

– Тяжелый случай, – вздыхает Александр Ге.

– Но все же это лучше, чем детский порно-перевод. Никакой понос так не пахнет, как пахло на этом сеансе жопоговорения. Я правильно произношу? – Кам Паль поворачивается к Александру.

В подвале Татьяна Милюстиновна сечет Джо Роу.

– Вы запорете ее насмерть, – говорит прохожий и исчезает в полутьме подвала.