Евгений Коршунов - Наемники

— Питер? — тихо сказал Роберт, узнавая его. — Питер, — повторил он еще раз, словно убеждаясь, что он не ошибся, — а мы вот здесь…

— Здравствуйте, Питер…

Элинор протянула ему тонкую узкую руку, вернее, лишь кончики пальцев, все остальное было скрыто черным шелком ее монашеского одеяния. Он осторожно пожал их, не зная, как держать себя с этой женщиной, которую когда-то привык видеть сильной, энергичной, в шортах, обнажающих ее стройные и красивые ноги, в блузке без рукавов…

— А я знала, что мы с вами встретимся, Питер…

По губам Элинор скользнула тень, она обернулась к Роберту:

— Я ведь говорила вам об этом, мистер Рекорд?

«Ого, — подумал Петр. — Она держит беднягу Боба на еще большем расстоянии, чем раньше».

— Я знаю о вас многое, — продолжала тихим голосом Элинор. — Вы женаты. Вы оставили науку и занялись журналистикой. Даже здесь, в Поречье, местные газеты печатают статьи Информага о вашей стране… — Она помолчала, потом заговорила опять: — Вы делаете доброе дело, Питер. Чем больше люди из разных стран узнают друг о друге, тем легче им находить общий язык, и, значит, жить в мире.

Она подняла глаза к небу, губы ее беззвучно зашевелились.

— Встретил старых знакомых? — послышался голос Войтовича.

Анджей с интересом разглядывал красивую монахиню и сопровождающего ее крепкого парня с усталым лицом.

— Подожди, — перебил он открывшего было рот Петра. — Я, кажется, знаю, кто это. — И сразу же с русского перешел на английский язык, вежливо склонив голову: — Если не ошибаюсь… мисс Карлисл… и мистер Роберт Рекорд?

Элинор и Роберт переглянулись.

— Разрешите представиться… Анджей Войтович, корреспондент агентства ПАП, друг Питера Николаева.

Теперь Элинор и Роберт смотрели на Питера.

— Да, это Анджей, мой друг. Я… много рассказывал о вас Анджею.

Глаза Элинор вспыхнули и сразу же погасли.

— Все, о чем рассказывал вам Питер, было слишком давно, чтобы вспоминать об этом сегодня, — ровным, холодным голосом сказала она Анджею.

— Конечно, — задумчиво произнес он, — особенно теперь, когда вы посвятили себя богу…

Элинор нахмурилась.

— Я посвятила себя людям, — строго сказала она. Наступило неловкое молчание, и Роберт поспешил на помощь Петру и Анджею.

— А мы приехали сюда за игрушками… — кивнул он на корзину, висевшую на его руке. — Мисс Карлисл руководит приютом для двойняшек. Знаете, которых…

Войтович кивнул: он всегда все знал. Но и Петру был известен страшный обычай, сохранившийся теперь, пожалуй, только в самых глухих деревнях Поречья.

Рождение близнецов издавна считалось здесь большим несчастьем. Колдуны и знахари утверждали, что от одного отца может родиться лишь один ребенок. Если их двое — отцом второго может быть лишь дух злой или добрый.

И если приметы, известные лишь одним деревенским колдунам, указывали на духа злого, несчастную мать отводили в глубь леса и оставляли там на голодную смерть привязанной к дереву. Близнецов бросали у ее ног — в большой глиняной миске.

Это не считалось убийством и сопровождалось долгими очистительными церемониями, о которых заранее становилось известно далеко окрест. И немало десятилетий местные миссионеры отправлялись в леса на поиски и спасение жертв дикого суеверия.

Но, даже если мать и близнецов удавалось спасти, деревня никогда и ни за что не принимала их обратно: решение колдунов было приговором окончательным. Потому-то и приходилось миссионерам содержать детские приюты, а матерей устраивать куда-нибудь подальше от родных мест, конечно же, без близнецов.

— Мне казалось, что этот обычай давно исчез, — начал было Анджей, с уважением глядя на Элинор, а Петру вдруг вспомнилось, что несколько лет назад в ее доме жили сироты, родители которых были убиты бандами наемников, нанятых борющимися между собою местными политиканами.

Тогда Элинор тоже творила добрые дела, но это ничуть не мешало ей ходить в шортах, а не в черном одеянии монахини.

— Да, в нашем приюте близнецов не так уж и много, — согласился с Анджеем Роберт и, бросив на Элинор осторожный взгляд, добавил: — Но мисс Карлисл работает еще и в колонии для прокаженных…

— Не будем говорить об этом, мистер Рекорд. Каждый делает то, что велят ему делать совесть и сердце, — холодно и спокойно оборвала его Элинор и взглянула на Петра. — А вы, мистер Николаев, и вы, мистер Войтович, прибыли в наши края с группой журналистов? Да, да, я слышала сегодня по местному радио: в Уарри прибыла группа журналистов западных стран… — Она грустно улыбнулась: — Местные журналисты не сильны в географии, если причислили СССР и Польшу к западным странам.

— Им просто вовремя не сообщили о том, что прилетели и мы, — мягко вступился Петр за своих гвианийских коллег.

— Значит, вы приехали сюда, чтобы писать о войне, — словно про себя продолжала Элинор. — Опять война, опять страдания. И люди едут на войну, как в театр… Даже говорят: «театр военных действий»…

Петр и Анджей переглянулись.

— Извините, джентльмены… Роберт тронул локоть Элинор:

— Нам надо идти. Мы должны сделать еще массу покупок и успеть дотемна в миссию, а дороги после вчерашнего ливня… — Он кинул многозначительный взгляд на свои измазанные красным латеритом солдатские ботинки и вдруг спохватился: — Да, я забыл сказать, что работаю шофером в миссии, в той же самой, где и мисс Карлисл.

Элинор молча протянула Петру руку и опустила глаза, пальцы ее дрожали.

— Если будете в наших краях, заезжайте… на чашку чая.

За ленчем Мартин Френдли сообщил новость: накануне вечером при загадочных обстоятельствах был убит начальник штаба третьей бригады майор Даджума.

— Хотел бы напомнить, джентльмены, — многозначительно добавил американец, когда за длинным столом, за которым разместилась журналистская братия, волнение, вызванное этим сообщением, слегка утихло, — что майор был одним из руководителей группы «Золотой лев» и верным сторонником военного правительства…

— Короче говоря, сепаратисты взялись за дело всерьез, — вслух сделал вывод Шмидт, сидевший рядом с Петром.

— А вы еще сомневались? — саркастически бросил ему через стол Сид Стоун. — После того, что мы видели сегодня на рынке… минометные стволы, комплекты солдатской формы…

Шмидт поморщился:

— Я бы скорее назвал все это шантажом. Да вы и сами понимаете, на что здесь рассчитывают, показывая нам все эти штучки: подполковник Эбахон ведет торг с военным правительством от имени и в интересах компании…

— Стоп! — поднял пухлую ладошку Мартин Френдли. — Не будем поспешны в выводах, джентльмены. В конце концов, мы гости подполковника Эбахона. Стоит ли говорить вот так… бездоказательно…