Евгений Коршунов - Наемники

Он торжественно поднял руку с четырьмя загнутыми пальцами и многозначительно замолчал, «…и гибнет начальник моего штаба», — мысленно продолжил Петр.

— Вы ждете от меня объяснений?

— Нет, я не жду от вас объяснений. Все это… — губернатор кивнул на газету, которую Петр все еще держал в руках, и неожиданно закончил: — …ничего не стоит. Папка попала ко мне… когда глава нынешнего военного правительства майор Нначи (Петру показалось, что при этом голос губернатора приобрел какую-то странную интонацию) поручил мне возглавить комиссию по разбору дел бывшего Управления по борьбе с коммунистами.

— И, зная ваши особые отношения с моим другом Нначи, — понизил голос губернатор, — я решил сохранить ваше досье… ну как курьез, что ли!

Он выжидающе смотрел на гостя, и Петр ответил:

— Но если вы уверены, что все это… сплошная чушь, то… Губернатор вдруг обернулся к входной двери. У крыльца взревел двигатель только что подъехавшего автомобиля.

— Я никого не жду…

В ту же минуту тяжелая дверь красного дерева распахнулась и на пороге появились двое. Первым вошел толстяк гвианиец в просторной национальной одежде и в похожей на пилотку шапочке из шкуры леопарда, второй — европеец, маленький и хрупкий, смахивавший на подростка, в испачканном красной грязью голубом комбинезоне и в оранжевой каске строителя. На рукаве у него была выгоревшая красная раковина — эмблема нефтяной компании «Шелл».

— Хэлло, чиф… — начал было с порога толстяк, распахивая объятия навстречу встающему из кресла губернатору, и осекся на полуслове: — Питер?

— Мистер Аджайи? Но ведь вы же…

Петр привстал от удивления: этого человека встретить здесь он никак не ожидал.

— Вы хотите сказать, что не ожидали видеть бывшего министра Джеймса Аджайи, ведь он бежал за границу, когда наш друг майор Нначи совершил переворот? — Лицо толстяка расплылось в добродушной улыбке. — Ах, Питер, Питер, а я-то считал, что вы понимаете Гвианию достаточно… — Он поклонился губернатору: — Прошу извинить, ваше превосходительство, за бесцеремонное вторжение. Я был уверен, что в это время вы никого не принимаете, и поэтому рискнул… Это — Гарри Блейк, человек «Шелл», как говорится (Аджайи подмигнул Петру), представитель нефтяного спрута…

Малыш европеец выступил из-за широкой спины Джеймса Аджайи, весело сдвинул на затылок свою оранжевую каску и протянул маленькую, почти детскую руку губернатору:

— Рад познакомиться с вами, мистер Эбахон!

Петр почти физически ощутил остроту взгляда, которым резанул его этот человечек.

Гарри Блейк… О нем Петру тоже доводилось слышать. Генерал Дунгас, глава первого военного правительства Гвиании, лично отдал приказ о высылке Блейка за организацию беспорядков на севере страны, «дестабилизацию», как теперь называют подобную деятельность профессионалы разведчики.

И вот всего несколько месяцев спустя Гарри Блейк опять в Гвиании — и с кем! С Джеймсом Аджайи, бывшим министром, который бежал… а теперь запросто явился, когда к власти пришло нынешнее военное правительство, к одному из его членов!

Петр невольно покосился на зеленую папку на столике между креслами у камина и, отведя глаза, вдруг встретился взглядом с Блейком. Англичанин вежливо улыбнулся.

Губернатор был радушным хозяином.

— Садитесь, джентльмены, к камину, — весело пригласил он, указывая на кресла. — Не скрою, у нас с моим русским другом есть кое-какие дела, но гость — хозяин в доме. Тем более когда такая непогода!

— Брр! Как я продрог! — Аджайи дружески подталкивал Блейка к креслам у камина. — Прошу, дорогой эксплуататор развивающихся стран и народов! Глотнем империалистического виски, чтобы дожить до полной экономической независимости!

Блейк вежливо улыбнулся, показав мелкие зубки, а бывший министр захохотал, довольный своей остротой.

С приходом Аджайи в холле сразу стало тесно и шумно, казалось, он заполнил собой все помещение, и даже губернатор вроде бы стушевался. Чувствовалось, что подполковник до сих пор таит в глубине души робость перед этим напористым и энергичным политическим деятелем, пусть даже временно и оказавшимся не у власти.

Аджайи по-хозяйски двигал кресла, рассаживая присутствующих, словно расставляя фигуры на шахматной доске согласно условиям какой-то одному ему известной шахматной задачи. Гарри Блейка он посадил напротив Петра. А сам тяжело плюхнулся в кресло, стоящее чуть поодаль, как бы собираясь наблюдать происходящее со стороны.

— Садитесь, ваше превосходительство, — весело кивнул он Эбахону. — Как хозяин дома вы должны занимать гостей…

Подполковник сел в кресло рядом с Петром:

— Извините, дорогой Питер… — Петр удивился: губернатор назвал его по имени — и заметил, как вскинул при этом острый подбородок Блейк, — у нас еще будет время продолжить беседу, а пока… давайте проведем этот вечер как старые друзья.

И опять Петр заметил, как дрогнул подбородок Блейка. «Губернатор хочет показать, что у меня с ним какие-то особые отношения, — понял Петр. — Что ж, посмотрим, для чего это ему нужно».

Тем временем Аджайи поднял стакан, наполовину наполненный неразбавленным виски, и посмотрел сквозь него на огонь в камине, неторопливо лизавший толстые и сырые поленья красного дерева махагони:

— А как поживает майор Нначи? Кажется, Питер, вы были у него совсем недавно?

Бывший министр явно «работал» на Блейка, который смотрел на Петра со все более возрастающим интересом.

— Хотелось бы знать, что майор Нначи думает о положении в Поречье, — продолжал Аджайи.

Петр пожал плечами:

— Я был у майора Нначи совсем не для того, чтобы обсуждать внутренние проблемы Гвиании, министерство информации почему-то не включило меня в группу журналистов, отправлявшуюся в ваши края…

— Ах так, — с подчеркнутым пониманием протянул Аджайи, и Петр понял, что ему не верят.

Да, он виделся с главой военного правительства Гвиании майором Нначи всего два дня назад и удивился, как Аджайи так быстро узнал об этом.

…В то утро они завтракали втроем — Петр, Вера и Анджей Войтович, который переехал в Гвианию, как только к власти в Луисе пришли молодые офицеры. Снять дом здесь было непросто: как только стало известно о нефтяных богатствах Гвиании, в ее столицу кинулись многочисленные деловые люди из США и Западной Европы, цены на жилье подскочили, и теперь Войтович дожидался разрешения своего начальства — заплатить за аренду в два раза больше, чем ему было позволено.

В доме Николаевых, а вернее Информага, оплаченном на пять лет вперед, Войтович нашел приют в «малой гостиной» — в комнате, где Петр обычно принимал местных журналистов, с удовольствием заглядывавших «на огонек» к русскому, прогремевшему на весь Луис своими злоключениями в ночь недавнего военного переворота.