Георгий Кузьмин - Deja Vecu [Уже пережитое]

Идеальная городская маскировка! Такой тип посреди площади, загруженной тупой толпой, может танцевать кукарачу с зажжённым факелом, обливая всех бензином, и при этом с хохотом материться на чисто японском – никто даже и не подумает взглянуть в его сторону.

Хотя все мои аналитические способности и говорили, что он меня там просто ждал, но по моим ощущениям он возник из неоткуда, словно материализовался из воздуха.

– Александр?

– Да… Я… Что…

– Я Кирилл Павлович Алышев, – спускаясь ко мне, он с ловкостью фокусника выкинул передо мной руку, и возле моего лица бордово-красной молнией промелькнула «корочка» со страшными аббревиатурами. – Мне бы хотелось с вами побеседовать. Вы не будете так любезны проехаться со мной?

– Проехаться? А что за… Ну конечно, если это…

– Ну вот и прекрасно, – нарочито ласково произнёс человек «без лица», беря меня под руку и выводя на улицу.

Там нас встречают «добры молодцы», одетые так же непримечательно. Словно выступая в цирке ассистентами «главного престидижитатора», они хватко принимают меня с рук Кирилла Павловича в свои и такой процессией мы следуем до гладко вымытой чёрной иномарки, уютно припаркованной в тени офисного здания.

– А на предмет чего вы со мной хотите поговорить? – двое усадили меня на заднее сиденье по середине, сами же уместились так, чтобы зажать меня с двух сторон.

– Просто зададим вам несколько вопросов… – сказал Кирилл Павлович с переднего пассажирского сиденья. – Про то, чем занимаетесь. Что интересного делаете. Простая светская беседа, не более.

Всё понятно – под белы рученьки, да в казематы сырые и тёмные. Картина ясна, пора ШМЯКовать эту ситуацию.

– Алексей Павлович! – резко сказал один из конвоиров, перехватывая мою руку, которая потянулась в куртку за ежедневником.

Главный повернулся и вопросительно уперся в меня взглядом.

– Это просто ежедневник! – быстро выпалил я, а то ненароком могут и в ребра от всей души засандалить, чтоб неповадно было. – Мне просто нужно перенести несколько встреч из-за… Сложившихся обстоятельств.

– Конечно-конечно, – улыбнулся он. – Только медленнее.

Тогда я продолжил движение, хотя руку с меня так и не сняли. Книгу через минуту другую у меня в любом случае возьмут посмотреть, так что решение нужно принимать быстро и с филигранной точностью, чтобы исправить этот завуалированный арест.

– Знаете, – начал я, немного успокоив дыхание. – Во всех фильмах и во множестве книг все диалоги проходят после того, как герои выйдут из авто. По-моему очень глупо – на дорогу уходит от получаса до полутора, и сидеть в молчании всё это время нелепо. Столько времени можно сэкономить, если поговорить прямо в машине…

– Ну не всегда, – парировал «Мефистофель», глядя на меня через зеркало заднего вида. – Если диалог в дороге художественно оправдан, то разговор происходит прямо в машине. Да и для сюжетных узлов иногда необходимо помещение, так что разговоры на месте вполне логичны.

– Да вы знаток драматургии!

– А, юношеские увлечения, не более. Кстати, в машине могут быть посторонние…

– А давайте сломаем этот шаблон? – пока я листал ежедневник до нужной страницы, один из «ассистентов Павловича» неприлично уткнулся в мою книгу своим ненасытным взглядом. – К чему нам эти ненужные клише…

– А вам есть, что сказать? – он даже не попытался изобразить, а слегка обозначил заинтересованность.

Ещё несколько страниц, и я найду нужную…

– Мне кажется, я знаю, почему вы меня… Знаю тему нашей беседы.

– О как! Любопытно, – Кирилл Павлович даже обернулся. – Я вас слушаю.

Главное ещё немного потянуть время, иначе у меня просто отберут ежедневник с целью полюбопытствовать об оном содержании.

– Ваша машина полгода назад подъехала к кинотеатру «Juvenility» из которого я выходил в четыре часа дня. Тогда в машине кроме водителя был только один человек. После, мне говорили что была какая-то проверка.

Я сделал маленькую паузу, в которой мои конвоиры успели разыграть этюд «переглядки» в тональности «что происходит?».

– Три месяца и пять дней назад мне звонил генеральный директор этого кинотеатра, и говорил, что к нему приходили и задавали скользкие вопросы. Месяц назад главный бухгалтер был вызван на допрос, и пять дней спустя он уволился по собственному желанию. А две недели назад в пять часов пятнадцать минут мы разминулись с вашей машиной буквально в полминуты, когда она выезжала с парковки кинотеатра.

– О как, – Кирилл Павлович приподнял серую бровь. – Интересные наблюдения…

– Следовательно, – вот она, страница, на которой был написан ключевой день. – Вопросы касаются кинотеатра «Juvenility».

Я быстро вытащил ручку из кармана, чтобы зачеркнуть нужную строчку, а следивший за моей рукой «добрый молодец» уже в открытую изучал содержимое моей книги.

– Палыч, – выпалил он. – Да он же псих!

– Не понял? – нахмурился Алышев.

– Сам ты пси… – моя фраза резко превратилась в тихий стон из-за прицельного удара локтём в печень. Казалось бы, что там бить, размаха-то нет! Но по ощущениям меня словно пропустили через молот и наковальню – резко заболело всё тело, в глазах поплыли круги, а руки набились ватой и стали напоминать непослушные верёвки.

– Это вы, Александр, зря, – его голос звучал точно из колодца – далеко и искажённо. – Мой коллега фигурально выразился. Вспылил, не подумал. А вы сразу детсадовский «самтакой» включаете. Дайте-ка посмотреть причину нашего непонимания.

– О как вцепился! Миш, помоги…

Кирилл Павлович тянул на себя ежедневник, но мои пальцы замкнуло так, что конвоирам пришлось отцеплять меня от книги всем коллективом. Не знаю как, но хватка оказалась хороша, и ребята кряхтели и тужились напрасно.

– Может не надо? – прокряхтел я, положив руку с гелиевой ручкой на страничку ежедневника.

– Давайте не будем превращаться в комедию, – сквозь зубы проговорил Кирилл Павлович. – Надо-надо!

Он выдохнул и так дёрнул на себя книгу, что любой питбуль без зубов остался бы. Конечно, мои пальцы не выдержали такой силы и выпустили ежедневник, а рука с гелиевой ручкой сама собой проехалась по нужной записи.

ШМЯК

– Ёптвоюматьсволочькозёлуродблин! – повалился я на пол хватаясь за печень.

– Сашенька, милый, ты чего? – Анька склонилась надо мной, пока я пытался избавится от фантомной боли.

– Я… Ни чего… – вдох-выдох, вдох-выдох. – А как все выглядело?

– Ну, ты стоял и говорил, потом бац, и повалился на пол. Ну и материшься ты, я тебе скажу…

– Еще бы, – немного успокоившись, я встал и облокотился о раковину. – Ты бы тоже материлась, если бы тебя так по печени.

– Опять фантомная?

– Да, она родимая. Никак не могу привыкнуть к тому, что боль уходит с перемещением…