Александрия Одинцова - Угнетенные: Побег

Все детство я отрезала огромную часть своих волос, чтобы не выделятся, и складывала в белый конверт, но, к сожалению, или к счастью, она снова и снова отрастала. Глупо было надеяться убежать от своей сущности, и, смерившись со своими особенностями, я пользовалась ими.

Мои черты лица были детскими: сатиново-розовые губы с нижней губой чуть больше чем верхняя, пухлые щеки с милыми яблочками, милый вздернутый нос кнопкой и широкие брови с изломом. Единственное, что придавало мне взрослости это овальное лицо с высоким лбом. Изъяны были, но у многих дела складывались намного хуже…

Да и внешность была наша не самая большая проблема. Всем было искренне все равно на себя.

Воздух был засорен. От этого были все наши проблемы. Порой было лучше задержать дыхание или вообще не дышать. Постоянная слежка, плохое обращение с людьми, словно со скотом, а правительство вообще не смотрело на нас, как будто и не было этого «горбатого» народа. На воротах перед этим чертовым зданием, где миллионы людей обретали свое пожизненное рабство, были выкованные и некогда покрашенные, но уже отколупившиеся от старости, черной краской слова, которые отнимали всю мою душу «Каждому рабу работа». Никогда раньше не понимала, почему они на меня так действуют. Элли же было всегда все равно, долгое время она даже не замечала ее. Позже я поняла, отчего меня коробило…

Элли – моя старшая сестра. Мы с ней совершенно не похожи друг на друга. Она старше меня на 2 года. Сейчас ей 25 и я не знаю, жива ли она сейчас или нет. Не хочу думать об этом, потому что я не желаю ее смерти, эти мысли наводят на меня ужас. Для меня Элли жива и будет жить всегда. Она всегда была моим авторитетом. Мне бы очень хотелось быть похожей на нее хотя бы немного. Глаза у нее чайного цвета. Загадочные, словно кошачьи. Даже при жизни в Колонии она была просто неимоверной красавицей! Даже синички под глазами не делали ее лицо менее привлекательным. В ней сквозила та красота, которая присуща заплаканным. Большие, чувственные глаза с некой долей восточности, что преследовала наш род, как оказалось, из-за тюркских корней, но все же, мои были уже. Смуглая кожа, которая скрывала все покраснения, милые яблочки при улыбке, красивые алые губы и аккуратный маленький лоб. Волосы черные и кудрявые, как только дотронешься, кудряшки рассыпаются по твоей руке, даже если были заплетены в тугую косу. Элли очень добрая, храбрая, спокойная. Сестра любит порядок. Ненавидит холод, хотя родилась зимой. Ох… кажется, я сейчас расплачусь… мне нужно настроится. Помню те роковые дни в городе.

Двадцать пятого мая с утра как и всегда в 06:34 мы стояли перед зданием. До праздника оставалось несколько дней и поэтому силы и воля были на исходе. Рабочим было запрещено разговаривать, поэтому мы просто пялились на эти душераздирающие слова «КАЖДОМУ РАБУ РАБОТА». И вот наша очередь. Мы заходим в это здание, поднимаемся по старому скрипящему эскалатору, наверное, еще времен наших прародителей. На верхушке сидит кустос с холодным безразличным взглядом, будто бы он и не рождался человеком вовсе. По обеим сторонам стоят две пластины серого цвета с металлическим блеском. Это были электромагнитные барьеры. Сверху располагался сканнер, который определял личность рабочего и находил всю информацию о нем. Далее кустос набирает некую комбинацию на своем мониторе и передо мной отключаются барьеры, он подходит ко мне все с таким же ледяным взглядом и абсолютно сухим и тихим дыханием и надевает на мою голову белый ободок. Он контролирует наши действия. И вот я уже почти готова к работе. Мне жутко охота остановится тут, развернуться и уйти далеко-далеко. Тут я чувствую, что ко мне подходит еще один кустос и оба хотят применить ко мне силу. Я поняла, что я уже застоялась здесь и будет лучше, если я пойду вперед, не буду дразнить кустосов и расстраивать себя плохими мыслями. Неохотно я делаю шаг, и мой ободок загорается зеленым цветом. Кустос, что справа отходит обратно и по эскалатору дальше после меня поднимается какой-то парень в оборванных штанах и с взъерошенными кудрявыми волосами. « Ну, поехали!» – подумала я. Через ободок мне подали приказ: « Идите в цех номер 435» этот противный и писклявый голос надоедал мне за весь день и «резал» мои уши. Иногда я замирала, сжимала зубы и глаза, слыша ее пронзительный писк. Захожу в большой цех с неприятным запахом, пылью, грязью и гарью. Люди там галдят и кричат, разговаривают и дают нагоняи при всяком удобном случае. Это был цех плавки металла. Там было очень жарко, всюду пылал огонь, лились густые оранжевые реки железа. Мне выдали мой комплект инструментов и арсенал работы. Если честно, совершенно не помню как я работала и как дошла домой. Тогда я устала как никогда. По дороге ничего не видела. Все было как в тумане, казалось, будто бы мои глаза испарились от такого сильного жара. Это был день, когда я впервые работала в цеху под номером 435. Больше я не хотела там работать ни при каких условиях! Каждый раз, когда мне определяли цех, я смотрела наверх и начинала молить свою судьбу о пощаде.

Сейчас ночь. Двенадцать часов. Укрывшись с головой под одеяло и, закрыв глаза, я начала прислушиваться к звукам всего того, что происходит вокруг меня. Старшая сестра сопит, уткнувшись носом в подушку. Будильники тихо отсчитывают минуты, кажется, ждут, чтобы ровно в 5 утра поднять с теплых кроватей наши измученные работой тела. Когда возвращаешься с работы, боль пронзает каждую клеточку твоего тела и начинаешь задумываться о том, чтобы поджечь это здание с вывеской «Каждому рабу работа».

Содрогаюсь от своих собственных мыслей. Я даже не заметила, как начала яростно сжимать кончик одеяла. Рука болит, и она стала холодной. Стараюсь не думать ни о чем, но, засыпая, начала вспоминать свой первый рабочий день, когда кустосы вломились в наш дом, схватили и забрали меня прямо с кровати.

Я была в домашней одежде, а на улице – зима и сильный мороз. Благо дома у нас было тоже холодно, как и на улице, поэтому была одета тепло. Все были очень напуганы. Обычно, так забирали на казнь. Оказалось, что я опоздала на регистрацию на час из-за каких-то сбоев в будильнике. Обычно за такой проступок наказывали одного из родителей. Оказалось, папу забрали следом за мной. Кустос хотел накинуться на маму, но отец бросился и сдался к ним в руки. Он чудом вернулся живым, не знаю, что он пережил, но он был весь в синяках и кровоподтеках, а на спине появился глубокий разрез, который был неаккуратно зашит и причинял сильную боль.

Меня же привели в регистрационный отдел. Там с помощью различных приборов определяли умственные способности и самое главное рабочие навыки. Если им что-то не нравилось, то рабочего убивали. Поэтому в наших же интересах мы в маленьком возрасте старались освоить как можно больше различных видов ремесел.