Виктор Житинкин - Новые рассказы о прошлом

Так или иначе, при каждом его визите все бремя забот о нем ложилось на майора Комова, и тот стонал от навалившихся на него напастей. Я слышал, что к приезду подполковника, майор сам топил печи в домике и в сауне, не доверяя выполнять это солдатам. Он и не подозревал, что тем самым рыл себе могилу. Подполковник так привык видеть майора и истопником, и поваром, что другую прислугу игнорировал. Майор готовил ему и ужин, и постель, но о некоторых вещах, связанных с его поведением, я не мог и предположить.

Так, ради любопытства, мы с другом пробрались сквозь кусты поближе к домику, зная, что охраны возле него нет, разве, что сам Фадеев мог находиться на улице, но это уже не страшно, в темноте все военные на одно лицо.

В больших окнах, со всех сторон, темные плотные портьеры стеной отгородили все происходящее внутри от наружного обзора, лишь свет в углах проемов подтверждал, что в домике есть люди.

Обойдя здание и пробравшись к внуреннему дворику, мы чуть было не столкнулись с начальником полигона. Считая себя обнаруженными начальником полигона, мы были крайне удивлены, когда майор, совсем немного не доходя до нас, вдруг, круто развернулся и пошел в обратном направлении, в сторону сауны, бормоча бессвязные проклятия. Мы замерли, прислушиваясь. Его фигура с четко очерченным силуэтом фуражки на фоне темно-синего неба и пропадающих за ней звезд, удалялась от нас, но в тишине наступающей ночи отчетливо был слышен его голос, плаксивый, судорожно всхлипывающий, но, все же, шлющий проклятия и обещания разборки:

– И куда она пропала?! Не выйдет – устрою ей! Ну и дам же ей, гадюке. Ну, что она, сука, делает там? Всего делов-то минут на пять. Ну, что она пропала?

– Что это с ним? – спросил я у лейтенанта.

– Ты разве не знаешь? – удивился Гречухин. – Очередная комедия. Фадеев постоянно бывает здесь только из-за его жены. Комов боится его до беспамятства. Он боится, что тот уволит его досрочно, а кому он нужен на гражданке без профессии, без специальности. И жене он будет не нужен, она уйдет от него. Детей нет, она ничем ему не обязана. Ты ведь видел Екатерину? Скажи – красавица! Одни ножки чего стоят!

Комов, видимо, обследовал снаружи сауну и не получив никакого результата, возвращался назад к домику, бормоча проклятия и угрозы. Мы замолчали, а Гречухин потянул меня за рукав, приглашая, видимо, быстрее убраться из этого неприятного места.

– Ну, нет! – вспылил я. – Да это же не по – офицерски, бросать коллегу без помощи, по крайней мере, без поддержки!

Николай согласился со мной, и, мы вышли из укрытия. Майор, заметив нас, резко остановился и через секунду нам в глаза ударил сноп света. Он включил фонарь.

– Что случилось, товарищ майор? – спросил я, прикрываясь от слепящего света рукой.

– А-а, это вы. Чего шляетесь по ночам? – начал было Комов «катить на нас бочку», да, видимо, беда была велика, раз даже с нами решил ею поделиться. – Фадеев ведь здесь. Я вот даже и не знаю где он сейчас, в сауне или в домике. Не уследил я, ой, не уследил. И что ему еще нужно от меня. Я, целый майор, у него как в деньщиках нахожусь. Сам печи везде протопил. Солдата разве пошлешь? Обязательно стащит что – нибудь, а кого больше пошлешь. Вот и приходится гнуться перед ним. Стол, говорит, после баньки накрой. Опять пошел я, так он выгнал меня. Женщина, говорит, должна это делать, а от тебя, говорит, кабаном смердит. Ну, где мне женщину здесь взять? Кроме старухи продавщицы, которая спит на ходу, вообще нет никого. Так ведь еще и угрожает постоянно, чуть – что не так, уволю, кричит, ногами топает. Житья мне от него нет. Что делать? Что делать?

– Идите домой, да с женой спать ложитесь, – опрометчиво посоветовал я, желая только добра майору.

– Да в том-то и дело, что она, сучка, у него где-то находится, – жалобно взвыл Комов. – Послал ее еще засветло стол ему накрыть, а она, стерва, до сих пор не выходит оттуда. Что делать? Что делать?

– Да морду Фадееву набить, вот что делать нужно, а жену свою хватай за ж…, да домой. Если хочешь, поможем, – вспылил Гречухин.

– Молод ты еще, меня учить! – неожиданно заорал на лейтенанта майор Комов. – Пошли вон! Подведете меня под монастырь!

Ошеломленные таким поворотом дела, мы замолкли, но через секунды Гречухин жестко заявил:

– Ну и чудак же ты, майор Комов. Там с твоей женой развлекается этот недоросток, а ты…. Одним словом, чудак ты на букву «м», Комов.

– Что-о-о?! – завопил майор. – Как вы разговариваете с майором? А, впрочем, пошли вы все…

Майор махнул рукой и прямо через кусты мощно и решительно зашагал в сторону своего дома.

– Пойдем, дружище, спать, – предложил мне Гречухин. – Черт с ним, пусть сам все свои вопросы решает.

Он в этот момент был слишком раздражен не характерным для офицера, мужчины, в конце концов, поведением майора Комова.

– Раньше на дуэлях дрались за честь женщины, а тут…, тут…. – у лейтенанта не хватало слов. Его потряхивало.

Стало потряхивать и меня. Мы, в нервном беге, молча, исколесили все аллеи и дороги городка. Идти в казарму и ложиться спать, совершенно не было смысла. Переживая случившееся, невозможно было бы нормально заснуть.

– Не жалей его, – сказал мне Гречухин. – Это происходит не впервые. Очень боится Комов, чтобы Фадеев его из Армии не уволил, а тот играет на этом животном страхе и требует от майора все, вплоть до жены. Так, до чего дошло: майор Комов сам приводит свою жену в домик к Фадееву. Поверь, это – так.

Гречухин вошел в казарму, оглянулся на меня, но, видя, что я не собираюсь следовать за ним, устало махнул рукой, сказал:

– Поступай, как хочешь.

Он прикрыл за собой дверь, оставив меня в темноте. Несколько минут я стоял в тяжелом раздумье. Я, живо представив себя на месте майора Комова, до такой степени вжился в эту роль, что ноги сами понесли меня к домику, но когда я пробрался во внутренний дворик, то увидел, что свет за шторами уже не горит, на дорожке никого нет, и решил, что конфликт исчерпан. Может быть, вся эта история – плод чьего-то больного воображения, может быть все абсолютно не так, а я лишь один из участников этого бреда, Чтобы убедиться в этом, я все же надумал сходить еще и к домику начальника полигона, как будто мое знание положения вещей в этом деле что-то изменит.

Я пробрался совсем близко к крыльцу комовского домика и, стоя за кустом роз, стал наблюдать за человеком, сидящим на ступеньках крыльца неподвижно и молча. Хрустнула ветка под моей ногой, и, сразу же послышалось гулкое в тишине ночи бульканье жидкости и сопенье, пьющего из горлышка бутылки, человека. Отхлебнув достаточно много, он тяжело задышал, видимо пил водку, затем заскулил:

– Ну, что, наблудилась, блудница? Прячься, прячься теперь по кустам. Все равно домой явишься, тварь!