Виктор Житинкин - Новые рассказы о прошлом

Тут он с силой метнул недопитую бутылку в мою сторону, в кусты роз. К моему счастью, она не долетела, а воткнулась в землю, сделав большой плевок в меня остро пахнувшей жидкостью. Дверь в дом открылась, осветив крупную фигуру майора Комова, он шагнул за порог. Я в это время был уже на дорожке, обрамленной побеленным паребриком. Вдали, как куча тлеющих углей, оставшихся после костра, бугром дыбилась багровая луна, но светлее от нее еще не становилось.

Вскоре я был в постели, Гречухин уже спал, а я долго не мог заснуть, переживая за Комова. Лишь под утро, когда лунный свет смешался с солнечным рассветом, какое-то подобие сна овладело моей воспаленной головой. И, естественно, я плохо выспался, а утром, стоя на плацу, на разводе, я с удивлением увидел майора Комова, идущего рядом со своей женой Екатериной по бетонной дорожке. Он весь светился от счастья и гордости за свою красивую и длинноногую спутницу.

Подполковник Фадеев уехал двумя часами раньше.

Трудно вспомнить название той марийской деревеньки, в которой происходили эти, описанные мной, события, поэтому оставим ее пока без названия. Находится она всего лишь в часе езды от города, но представляет собой такую глушь, что многие люди, проживающие в городе, о ней и не слышали, а некоторые жители этой деревни никогда не бывали в городе. Вокруг нее раскинулись большие поля, на которых растет лишь один картофель, этим люди и живут. По осени на полях столпотворение машин, только что выкопанный картофель прямо с полей вывозится в города, расположенные гораздо южнее на географической карте нашей страны, чем эта деревня. Выгодно, видимо, так и тем, и другим. Только даже для сбора и погрузки картофеля на эти машины людей своих в деревне все равно не хватает. На помощь местным труженикам приезжают люди из города. Чаще всего для этих целей используются, конечно же, студенты, народ молодой горячий и безрассудный. Но были и заводские.

Алексею повезло. Его группа из десяти человек была чисто женская, только он один был представителем от сильной половины человечества. Это сказать легко – повезло, а на самом деле все было не так. Женщины были разных возрастов и лишь только некоторые были ровесницами Алексею. Были женщины старше его и, даже, значительно. Они были замужем, кроме одной, но поскольку детей у них еще не было, они хотели пожить еще для себя, вот им и дали такую возможность – отдохнуть на природе в деревне. А одна, красивая и яркая собой девушка, хоть ей было уже за тридцать лет, была почему-то не замужем. Вот бывает же такое. В цеху говорили о ней, что она – «девушка легкого поведения». Что обозначает это словосочетание, Алексею не объяснили.

Спать Алексею приходилось на сеновале, но он о лучшем месте и не мечтал. Осень стояла теплая, дыр в стенах сарая и сквозняков, не было. Никто не мешал во время сна, да и некого было стесняться, куры и те сидели на насестах гораздо ниже его, не говоря уж об овцах и козах, живущих в другой стороне сарая за перегородкой. Поэтому, раздеваясь для сна, не приходилось опасаться, что его худая фигура в трусах, будет кем-то замечена.

Хуже его дела обстояли во время завтраков, обедов и ужинов. Девчата накрывали общий стол, кто-то одна из них, по очереди, оставалась в доме на весь день, куда их поселили, и они вместе с хозяйкой готовили еду сразу для всех. Для приезжих из города, хозяевам выдавали свежее мясо, молоко, овощи, хлеб и сахар. Девчонки готовили очень вкусные обеды, поскольку, плохой обед стал бы предметом обсуждений во всем коллективе. Ни одна из них не хотела попасть на ядовитые языки женщин постарше, знающих толк в еде. Сразу по готовности обед или ужин немедленно съедался, а Алешка к еде опаздывал, потому что ему приходилось ехать в кабинке машины к овощехранилищам и разгружать машину, ворочая мешки с картошкой.

У девчонок была дурная привычка, убрав лишнюю посуду, остаться за столом и болтать, а о чем болтать, это они туго знали. Для Алексея было сущим наказанием сидеть в это время вместе с ними за столом и есть, когда все внимание женщин было обращено только на него. Он не мог нормально жевать под пристальными женскими взглядами. Он, то краснел, то бледнел, ложка не держалась в его руках, тушеная картошка вываливалась с ложки и изо рта. Сделав несколько глотков, Алексей отодвигал от себя тарелку и сразу попадал на язык женщинам. Замужние женщины начинали сравнивать его аппетит с аппетитом своих мужей, словно им было невдомек, что «мужику» – то, оказавшемуся с ними волею судьбы и цехового начальства, едва перевалило восемнадцать лет. Дело доходило до того, что одна женщина, знающая толк в мужиках, сказала:

– Ну, что можно ожидать от такого мужика в постели? – она имела в виду человека, который мало ест, и не задумывалась над тем, что кроме мамки родной, он еще и женщин-то не видал.

Такие слова Алексею было горько слушать, но приходилось терпеть. Краска заливала лицо, но что-то сказать в ответ он не решался. Замужние женщины, не стесняясь, еще при нем, копающемся ложкой в тарелке, начинали раздеваться, готовясь ко сну. Это было сущим наказанием для Алексея. Они скидывали с себя рабочую одежду и, сверкая голыми грудями, проходили около самого стола в одних трусиках, направляясь в чуть протопленную баньку, чтобы смыть со своих красивых тел пыль и грязь, осевшую на них во время дневной работы на поле.

– Девчата! Ну что же вы так издеваетесь над молодым пареньком? Ведь он виновен только в том, что молод очень, – заступалась за Лешку хозяйка.

– Ничего, пусть привыкает. Он уже совершеннолетний. Сколько лет-то тебе? Ну вот, восемнадцать уже годочков, женить парня можно, – говорила самая забияка Зинка, стоя прямо перед сидевшим за столом Алексеем и приподымая ладонями рук свои большие груди.

Девчонки, ровесницы Алексея, сами неодобрительно относились к таким выходкам своих старших коллег. С этими девчонками он только и общался. По вечерам они обычно усаживались за стол возле Лешки и начинали болтать, постепенно переходя на обсуждение своих девичьих проблем. Девчата были довольно скромными, но и они порой забывались и, о чем-то заспорив в разговоре, они показывали на себе какую-либо деталь одежды, оголяя ту или иную интимную часть своего тела. Вспомнив о присутствии Алексея, они ойкали, просили у него прощения, но разговор доводили до конца. Единственным человеком, не приносящим неудобства Лешке, была та симпатичная и незамужняя женщина, которую звали Марина. Она порой останавливала зарвавшихся женщин грубым окриком. Он смотрел своими синими глазами на спасительницу и улыбался. Марине тоже нравился этот симпатичный блондин высокого роста, хоть и был он худым и слишком молод для нее. Просто нравился ей этот мальчишка и все. Он всегда был вежлив и правдив, ни на кого не обижался, уже сейчас чувствовалось, что в зрелом возрасте он станет очень порядочным человеком.