Анри Кулонж - Шесть серых гусей

С улицы послышался детский крик. Ларри встал и открыл дверь. На улице что-то переменилось. В воздухе стоял едкий сернистый запах, который, казалось, давил на странно неподвижные цветущие деревья.

— Ребята! — позвал он. — У меня есть для вас монетки по десять лир!

Из соседних лачуг показались две детские фигурки. Казалось, они предоставлены самим себе, как маленькие оборвыши, бегающие по улицам Неаполя.

— Ваши родители ушли? — спросил он.

— За овощами в Сан-Себастьяно…

— Помогите мне отвести туда Коррадо, он поранился, — сказал он, давая каждому по монете.

— У меня есть старый велосипед, — сказал старший из детей, немного поколебавшись. — Но у него нет шин.

— Давай быстрее!

Ларри бегом вернулся в дом, свернул пергамент и спрятал у себя на груди, испытывая странное успокоение от его теплого и какого-то плотского контакта с кожей. Коррадо снова со стоном рухнул на матрас.

— Сможешь сесть на велосипед? — спросил Ларри бодро. — Мы спустимся в деревню, тебе не надо будет крутить педали: мы тебя повезем.

Ребятишки вернулись со старым ржавым агрегатом. С большим трудом они взгромоздили Коррадо на седло и, поддерживая, направились в деревню.

— Не отпускайте меня, — с тревогой взмолился раненый. Пока они двигались вниз по склону, он вздрагивал и мотал головой, словно всеми силами стараясь не потерять сознание. На полпути, когда уже стала видна разрушенная овчарня, его вырвало прямо на руль.

— Прекрати пачкать все, к чему прикасаешься! — с отвращением крикнул старший из детей, и Ларри задумался: что он имеет в виду?

— Держись, вот уже показались дома, — бросил он.

— Пожар! — воскликнул Коррадо, поднося руку к щеке. В тот же момент и Ларри почувствовал на лбу жжение, словно его укусила оса. Он обернулся к вершине вулкана. Белый пушистый султан, обычно ее украшавший, еще вчера казавшийся продолжением заснеженной вершины, превратился в огромный столб мутного переливающегося дыма, похожего на кусок покрытого оспинами антрацита, как склоны горы Кайро два месяца назад. Ветер совсем стих, и на фоне черных туч раскаленные угольки сверкали, как падающие звезды. Ему вспомнились строки из «Освобожденного Прометея» 125.

— Земля дрожала, и над ней

Из туч свергался дождь камней,

Живому нес уничтоженье 126, — прошептал Ларри. Он вспомнил, что Шелли, Мэри и Клер поднимались на Везувий 18 декабря 1818 года. Там были все, кроме Элизы. И у всех осталось от поездки ужасное впечатление.

— Серой пахнет со вчерашнего дня, но так иногда бывает, — невозмутимо произнес один из мальчиков. Такое спокойствие могло появиться только от долгого соседства с вулканом.

— На сей раз это серьезно, — ответил Ларри. — Во всяком случае, так нам до деревни не добраться. Укроемся в овчарне.

Он подобрал среди овечьего навоза доску, которая когда-то служила ставнем.

— Возьмите ее, чтобы защититься от угольков, бегите вниз к родителям. Бегите со всех ног!

Ребятишки бросились вниз, вырывая друг у друга доску и крича то ли от возбуждения, то ли от страха. Стоя под крышей ветхого строения, он смотрел, как они удаляются, потом нервно рассмеялся. Извержение! Было от чего волноваться! Ему самому давно казалось, что он бродит по миру, в котором божественные грозы трагическим эхом откликались на человеческую жестокость. Только святая Схоластика в своей невинности и чистоте могла бы отыскать, быть может, в этом ужасе своих голубок. «Так защити же нас, святая заступница, — взмолился он тихо, усаживая Коррадо возле деревянной кормушки. — Защити этого бедного мальчика, которого твой верный почитатель так не любил, но который тем не менее часто украшал цветами твою статую». Он ослабил жгут на ноге Коррадо, Рана выглядела ужасно, но кровотечение, кажется, прекратилось. Коррадо тихо постанывал, закрыв глаза.

— Как только пепел перестанет падать, я пойду за помощью, — сказал ему Ларри.

— Это лапилли 127, — прошептал Коррадо. — Я видел такое в тридцать третьем, когда лава залила дорогу в Боскот-реказе 128. — И добавил так, словно речь шла просто о топографическом уточнении: — Я не чувствую своей ноги.

— Послушай, я пойду за помощью, как только это станет возможным. Кровь больше не идет, а от пули в мягкое место не умирают! Лучше вспомни, что ты начал мне рассказывать, когда закричали мальчишки.

Коррадо посмотрел на него, пытаясь собраться с мыслями.

— Это я убил Амброджио, — произнес он едва слышно. Ларри снова показалось, что он ослышался:

— Что ты мелешь?, . Это Домитилла! Я в некотором смысле имею право это утверждать! Амброджио набросился на меня, размахивая кинжалом. Если бы она не схватила его за руку и не толкнула головой в зеркало, меня бы здесь не было. Коррадо усмехнулся:

— Говорю вам, его убил я. У нее не хватило бы на это сил. Вы что, мне не верите?

— Нет. Мне даже кажется, что ты бредишь, — ответил Ларри, кладя руку ему на лоб.

— Я не брежу, но мне холодно… — прошептал Коррадо. — Так холодно, а кругом горячий пепел…

— Надеюсь, мальчишки благополучно добрались, — сказал Ларри. — Если тебе холодно, возьми мою куртку.

Коррадо отмахнулся:

— Спасибо, она воняет хуже, чем рясы монахов!

— Извини, ты очень капризен. Не забудь, что я два месяца ее не снимал!

Коррадо кивнул.

— Раз вы мне не верите, я расскажу, как я его убил, — сказал он голосом, в котором вдруг появилась твердость и какая-то гордость. — Как я вам уже говорил, он забрал то, что я вынес из аббатства, и не дал мне за это ни лиры. Поэтому в то утро я проник в его квартиру через крышу, чтобы вернуть свое имущество, и ждал его.

— Твое имущество! Скажешь тоже! Кроме того, у тебя не было никакого шанса получить деньги: у Амброджио ничего не было. А даже если бы было, ты его знаешь достаточно хорошо для того, чтобы понимать, что он ни гроша бы тебе не заплатил!

Коррадо пожал плечами:

— Его все равно не было дома.

— Я это и сам знал: он отправился в порт продавать мою машину! Это тебя, в сущности, устраивало: ты мог спокойно посмотреть на Домитиллу.

Коррадо кивнул.

— Да… — ответил он грустно. — Я увидел ее впервые после трех лет разлуки… Я спрятался в комнатушке за кухней и видел то представление, которое она вам показывала. Теперь я могу без сожаления отправляться к святой Схоластике, туда, где она сейчас: я видел то, что хотел увидеть, даже если она показывала это не мне, а вам. Зрелище того стоило! — Он закрыл глаза, и на лице у него застыло восхищенное выражение, словно он пытался навеки сохранить воспоминание о том, что видел. Ларри насмешливо рассмеялся:

— Если ты отправишься в рай — в чем я сильно сомневаюсь, — ты рискуешь встретиться там с отцом Мауро, и это тебе может не понравиться.