Ольга Лущинская - Мой мир. Малкольм Тернер. Книга первая

Я видел это чувство в его глазах: он был расстроен. Нет, не тем, что я сбежал, никого не предупредив, а тем, что я ухожу. Мы не то чтобы хорошо общались со Шницелем. Мы не были друзьями, но он просто привязался ко мне. К тому же, он всегда не любил, когда кто-то уходил, и был невероятно счастлив, когда кто-то возвращался. Шницель медленно закрыл свою сумку, опустил взор в пол и прошептал:

– Я буду скучать по тебе.

– Я тоже, Шницель. Я тоже.

– Ну… тогда сообщу начальству о твоем уходе. Вечером принесу тебе документы на подпись. Пока, Малкольм.

– Пока…

Я почувствовал себя паршиво. У меня не было друзей в этом городе, но меня знали многие. Не скажу, что я буду сильно скучать по ним, да и они по мне тоже. Но всегда тяжело, когда что-то привычное вдруг меняется. Сразу начинаешь смотреть на вещи по-новому. Все остальное кажется таким маленьким, незначительным. Тебе хочется, чтобы ничего не менялось, чтобы все было как прежде. Нет, я не могу отступить назад. Уже слишком поздно.

Я упал на подоконник в гостиной и посмотрел в окно. Море. А справа город. Слева равнина. Позади равнина. Я уйду из города, но вернусь ли? Я даже не знаю. Пусть все идет своим чередом. Впереди целый мир, огромный и необъятный. Сколько всего еще предстоит сделать. Я взобрался на крышу, чтобы осмотреть городок. Он был хорошо виден, ведь я жил на высоком холме. Солнце полностью освещало все окрестности и ровно ложилось на морскую гладь. Время остановилось для меня. А ведь это именно то, чего я хотел. Чтобы больше ничего не планировать, никуда не спешить. Если подумать, я никогда еще так просто не валялся на крыше и не думал о чем-то. Всю жизнь пытался чем-то себя занять, чтобы не тратить время впустую, а на самом деле только это и делал. Эта жизнь не для меня. Меня ждет что-то другое. Может быть, оно там, за равниной и лесом. Что-то особенное, то, чего я так долго не мог разглядеть. Оно там, за горизонтом. И я обязательно туда дойду. Уже скоро. Я больше не хочу так спешить туда, сломя голову, как это было несколько часов назад, когда я ушел со студии. Сейчас я был совершенно спокоен и… счастлив? Пожалуй, это именно то чувство. Легкости и полета, свободы, когда слабый ветер обдувает лицо, и листья на деревьях медленно качаются, как волны в океане. Лежа на крыше и глядя на меленькие перистые облака, я мечтал взлететь туда, ввысь, и осмотреть все окрестности. Так и задремал, в мечтах. Мне снились заоблачные дали, неведомые существа, неповторимые красоты природы.

Меня разбудил стук в дверь. Время уже шло к закату, солнце почти дошло до того места, где оно сладко дремлет всю ночь. Я спустился с крыши в гостиную через окно, как и залез, и открыл двери. Передо мной стоял тот же рыженький парень, что недавно приехал в этот город. Может, я был прав с самого начала, и все это не совпадение. Он пришел, а я ухожу. Все в городе будет так же, как и было без него. Только теперь в нем не будет меня. Теперь он будет беседовать с Клайдом (а два таких болтуна точно найдут, о чем поговорить), чинить печи доброй Висси и работать на студии. Теперь я начал ему симпатизировать. Одет он был намного лучше, чем при нашей первой встрече: простая зеленая футболка, бежевые шорты и простые шлепанцы. Он улыбнулся, когда я открыл дверь:

– Привет. Я принес тебе документы. Шницель не смог сделать это сам, ему немного грустно. Он просил передать тебе, что он будет скучать, и желает тебе гладкой дороги.

– Спасибо, – улыбнулся я в ответ, – Привет, да. Извини, я иногда забываю здороваться.

– Ничего страшного, – заулыбался он еще сильней.

Что-то было в этой улыбке. Невероятно добродушное и искреннее. Я будто смотрел в зеркало. Значительно видоизмененное, но это было мое отражение. Я читал в его глазах самоотверженность и честность. Он был хорошим существом, это видно.

– Хочешь войти? Угощу кружечкой мятного чая с клубникой, абрикосовым рулетом. Что скажешь?

– Да, я с радостью, спасибо.

Его глаза засветились от счастья. Он будто бы чувствовал, что нашел свое место. Такое, в котором он нужен. В котором счастлив. Я проводил его на кухню и заварил нам по кружечке чая. Документы он положил на кухонную тумбочку возле окна и сел за стол:

– У тебя очень красивый дом. Я только въехал, так что у меня пока что пустовато. Зато водоорганизация исправно работает, цветы еще совсем молодые.

– Да, спасибо. А ты случайно не знаешь, как эти цветы называются?

– Знаю. Я рос в речном городе, у нас их очень много растет. Это северная лилия. Зимой она замерзает, и так красиво! Вместе со струйками воды, которые она выпускает. На озере картина смотрится завораживающе. Множество разных цветочно-ледяных арок всех размеров. Дети всегда катаются на льду между ними, каждую зиму. И я там катался с сестрами.

– Как здорово. А почему ты уехал? – я вдруг подумал, что, может, и его внезапно потянуло куда-то, как и меня.

– Мне несладко жилось там, – погрустнел он, – Но я не хочу говорить об этом. В общем, я отправился сюда, чтобы изучить новые механизмы. Привезу потом домой новые технологии и знания, навещу семью. Я докажу всем жителям, что я не олух. Я многое могу.

– Ты молодец, – искренне загордился я им, – Это правильно. Ты можешь все, если у тебя есть стремление чего-то достичь.

– Спасибо, – он снова повеселел, – А почему ты оказался здесь? И почему уезжаешь?

Я поставил кружку на стол:

– Видишь ли, я никогда не знал своей семьи. Я был совсем ребенком и жил в большом мегаполисе, на улице. Потом… в городе случилась одна трагедия, не спрашивай какая, и меня переселили сюда. Тут я и жил все это время. А сейчас… наверное, я готов отпустить это место и двигаться дальше. Я слишком засиделся в этом городе, меня ждут новые свершения. Я хочу узнать мир.

Он задумался и немного поник:

– Знаешь… жаль, что ты никогда не знал семью. Даже не представляю, как тебе жилось. Мне и с семьей-то тяжко приходилось, а тут…

Наступило неловкое молчание. Он молча допивал свой чай, так и не прикоснувшись к рулету (очевидно, что по пути ко мне, он зашел к Висси).

– Пойдем в гостиную. Я подпишу бумаги и отдам их тебе.

– Да, конечно.

Пока я читал документы, Джейсон рассматривал книги у меня на полке, осмотрел комнату и полюбовался началом заката. Я достал ручку и начал подписываться. На последней бумаге я по привычке произнес свое имя:

– Малкольм Тернер… все, готово.

Вдруг в шкафчике под телевизором послышался глухой одиночный стук. К моему сожалению, Джейсон тоже услышал этот звук:

– Что это было?

– Это? Понятия не имею.

Я открыл шкафчик. Там стоял тот самый сундучок, но на этот раз он был открыт! Не знаю, сам он открылся или мое имя было паролем (если он был заколдован), но он действительно был открыт. Внутри сундука лежал маленький сверток старого пергамента. Я развязал узелок и развернул листок. На нем была странная надпись, которая меня отключила на несколько секунд, и я замер. Там было написано: «На языке отшельников из древнего мира „Малкольм“ – значит „странник“».