Любовь Паршина - Хроники Нового Вавилона

– Но схватить кого-то из них, допросить!

– За что? До сих пор они не делали ничего противозаконного. Только набирали себе все больше людей – но ведь разные общества у нас не в новинку. Не арестовывать же мне их было за то, что они не принимают в свои ряды женщин! Слава Богу, времена суфражисток и любительниц приковывать себя к правительственным зданиям остались в далеком прошлом…

– Если бы вы арестовали хоть одного такого мерзавца заранее…

– Помилуйте, господин претор! А кого бы еще вы порекомендовали арестовать вот так, «заранее»? – выпалил Лефрой.

МакКлелан лишь на секунду опустил взгляд, будто бы молча соглашаясь. Лефрой продолжал:

– Я понимаю ваши чувства. Ваш сын оказался в руках этих чудовищ…

Претор так и подскочил со своего кресла.

– Мой сын уже арестован?

– Нет, – чуть опешив, вымолвил Лефрой.

– Так чего же вы ждете?! Неужто, моего на то разрешения? Он ведь ближайшая к Корфу персона.

– Осмелюсь заметить, претор, что его неожиданный арест может спровоцировать ненужные волнения.

– А я согласен с претором, – вставил Грево. – Может и не стоит арестовывать Джейсона МакКлелана в открытую, но допросить, установить слежку…

– Низко же вы нас цените, – фыркнул Лефрой. – Уж слежку-то мы давно установили.

– И где же он теперь?

Начальник полиции вдруг замялся, переводя взор с одного своего собеседника на другого.

– Лефрой, где мой сын? – настойчиво спросил претор.

С увлеченностью мономана Джейсон следил, как опиумный дым вьется тугими струйками в воздухе. Он пытался даже дотронуться до дыма пальцами, поиграть с ним, но тот сразу же исчезал.

Чуть колыхался полупрозрачный занавес, отделявший его ложе от остальных. Чьи-то смутные силуэты скользили там, в полутьме, не задерживаясь в поле его зрения.

Вдруг, совершенно жутким видением, из этой полутьмы ему явился образ отца. Образ оказался на удивление осязаемым – настолько, что схватил его за ворот и приподнял с матраса.

Отец что-то говорил, он был, похоже, очень рассержен. Но до Джейсона долетал лишь рокочущий гул, будто дождь, грохочущий по жестяной плоти Вавилона. Джейсон сначала вскрикнул, затем стал смеяться. И смеялся, пока по щекам не полились слезы.

Нет, надо, в конце концов, собраться и взять себя в руки!

Тогда он заплакал – и заплакал, казалось бы, совершенно искренне.

– Мне так жаль… – простонал он. – О, папа, это ужасно!

Очнувшись от жуткого сна без сновидений, Хэзер заметалась на кровати, будто все еще пытаясь вырваться из цепких рук похитителей. Наконец, она поняла, что находится в комнате одна. В маленькой, совершенно незнакомой комнате.

Окружающая обстановка была бедной, но опрятной. Над кроватью находилось ложное окно-ниша с картиной, изображавшей цветущий весенний сад и стоящую на «подоконнике» оплавленную свечу в старинном подсвечнике с изогнутой ручкой, напоминающем по форме лампаду. Под потолком одиноко светила тусклая электрическая лампа, болтающаяся рядом с крюком от сорванной люстры.

Хэзер поднялась и обошла комнату. Все здесь было по-мещански простое и пошлое.

Зеркало, пред ним – умывальник. На крючке рядом с зеркалом висел шелковый халат, который Хэзер поспешила надеть, поскольку по-прежнему была только в ночной рубашке.

Единственным выходом оставалась запертая дверь, покрытая царапинами в области замка и петель – будто кто-то отчаянно и безуспешно пытался вырваться отсюда. Кто-то, кого долго держали в этой комнате прежде… Хэзер прильнула к двери, но не услышала ни звука с той стороны.

Она подошла к зеркалу, умылась холодной водой, расчесала волосы. А затем долго стояла, растерянно глядя на свое отражение. Незнакомая комната, тусклый свет – все это казалось составляющими абсурдного сна. Хэзер почувствовала, как кружится ее голова. Сон, дурной сон!

Хэзер подошла к двери и несколько раз настойчиво постучала.

– Эй! Откройте немедленно! Трусы, мерзавцы!.. Меня уже ищут!

Ответом ей оказалась тишина, такая глухая, будто и дверь была ложная. Вновь взглянув на царапины вокруг замка, Хэзер затихла.

В глазах у нее на мгновенье потемнело от мысли, что она замурована. Нет-нет, ее не могут просто здесь оставить. Даже ее похитители, жрецы Сераписа, какими бы чудовищами они ни были, посадили ее сюда не для этого. Они могли бы просто ее убить, а после уволочь и спрятать уже труп. Но она для чего-то нужна им живой…

Вдруг она услышала за дверью шаги – неспешные, тихие, обыденные. Кто-то ходил по соседней комнате! Хэзер замерла, затаила дыхание, вся прильнула к двери и старалась разобрать, не мерещиться ли ей.

Затем шаги стихли, дверь по ту сторону соседней комнаты захлопнулась. Хэзер едва не вскрикнула, вновь услышав тишину. Но тут же в стене зашевелился какой-то механизм – скрипел, переваливался всеми шестеренками все ближе к двери. Конечно, дверь этой мышеловки запиралась не ключом!

Вот, замок щелкнул, и дверь приоткрылась. Из соседней комнаты проник пучок более теплого и яркого света. Хэзер поплотнее затянула широкий кушак халата, расправила плечи и, собравшись с духом, шагнула вперед.

Она оказалась в уютной гостиной, круглой, без углов, с круглым столом, накрытым к завтраку на две персоны. Одной персоной, очевидно, была она, второй – Вальтер Корф.

Он уже сидел за столом, просматривая свежую газету, утренний выпуск «Babylon Times».

– О, вы проснулись, – улыбнулся он Хэзер, как ни в чем не бывало. – Доброе утро, мадемуазель. Прошу, садитесь.

Хэзер села напротив него. Прямо перед ней на тарелке дымились нежный, пышный омлет и несколько копченых колбасок. В центре стола стояла ваза с конфетами и китайский терракотовый чайник на подставке.

– Вы ведь не против зеленого чая? – любезно поинтересовался Корф. – Мне его поставляет господин Вонг.

– Что вы! Я не имею ничего против зеленого чая, – процедила Хэзер.

Корф отложил газету и, пожелав гостье приятного аппетита, сам приступил к еде. Хэзер не шелохнулась.

Он умял половину своей порции, вытер губы салфеткой, и стал разливать чай по чашкам.

– Что с вами, мадемуазель? Вы не голодны?

– Я хотела бы быть избавленной от удовольствия есть в вашем обществе.

– Странно. В последние несколько дней вы из кожи вон лезли, чтобы заговорить со мной. Вот вам шанс…

– Зачем я вам вдруг понадобилась?

– Я бы не хотел говорить об этом за завтраком.

– Вы убьете меня?

– Да.

– Так просто?

– А что в этом сложного?

Хэзер почувствовала, что сейчас заплачет или засмеется. Вернулось ощущение дурного сна, ужаса.

– Но за что? Зачем вам моя смерть?

– Лично мне незачем. Поверьте, мне вы никоим образом не мешаете. Обстоятельства, мадемуазель.