Тима Феев - Трим. Сказки и рассказы

И стали они думать. Сначала всю емкость вокруг обошли. Потом под низ залезть попробовали. Но емкость эта была наполовину вкопана в землю и у них не получилось. Наконец бабка-бельчиха сказала:

– В таких местах почти всегда слив делают, чтобы удобней было жидкость выливать. И слив этот глубоко под землей. Поэтому придется нам с тобой подземный ход искать, чтобы пролезть туда. Да еще и вентиль особый открыть. Но может у нас и получится.

И пошли они подземный ход искать. Сначала нашли старый колодец, что под железным люком был и через узкую щель в него пролезли. А дальше спустились глубоко под землю и по тоннелю темному пошли. И страшным был этот тоннель. Однако у белок зрение острое и они в темноте все хорошо видели. Наконец дошли они до большого просторного помещения. А потолок у того помещения и был как раз днищем округлой емкости, что наверху была вкопана. И посреди этого потолка торчала труба чугунная, а у трубы вентиль. Вот только не это было самым главным. У той трубы ржавой, что до самого пола доставала, крысы сидели и сладкое масло, что из нее капало, слизывали. Ух и расстроились же бельчонок со своей бабкой. Видно, не удастся им тот вентиль особый открыть. Но наконец старая белка решилась.

– Ты, малыш, иди вентиль открывай. А я этих крыс отвлеку. Расскажу им какую-нибудь историю. Да вот еще палку мою с собой прихвати. С ней вентиль легче будет повернуть.

– Но бабушка, – бельчонок едва не заплакал, – они же тебя съедят.

– Ничего, ничего, внучек, – ответила ему бабка-бельчиха, – что-нибудь придумаю.

И стала громко языком щелкать, чтобы крыс отвлечь. Подошел тогда к ней самый старый и главный крыс, посмотрел внимательно и говорит:

– Ты что белка, с ума сошла? Ты чего здесь щелкаешь?

– А это я вам сказку хочу рассказать, – ответила ему белка, дрожа от страха.

– Сказку? – удивился крыс, – ну что же, это хорошо, сказки я люблю. Давай, говори тогда, а мы тебя послушаем.

И стала им белка разные сказки рассказывать. Про свою жизнь, да про чужую. Вот уже все крысы вокруг нее собрались и слушать стали. А бельчонок тем временем сбоку прокрался к вентилю, да вставил в него клюку бабкину и потянул. Но только совсем чуть-чуть вентиль ржавый с места сдвинул. Тогда он потянул сильней, – еще на пол оборота. И наконец со всей силы крутанул. Да так расстарался, что сам аж в противоположную сторону отлетел. Вентиль же тот открылся полностью и из него арахисовое масло потоком хлынуло. А крысы, которым сказки старой белки уже надоедать стали и они думали, как бы ее съесть, тут же кинулись к этому потоку и стали из него масло арахисовое подъедать. А некоторые, так и всей мордой в него влезли. Бельчонок же со старой белкой быстро к выходу пошли и через все тот же железный колодец наружу выбрались.

А наверху тем временем творилось нечто невообразимое. Белки, едва лишь заметили, что их лакомство под землю уходит, как сразу кинулись к своей емкости и стали из нее масло арахисовое есть, кто сколько мог. А некоторые так в нее еще и попадали. Тогда они стали на помощь звать, и другие белки, хотя и с трудом, но их вытащили. А еще вокруг завязались драки сильные. Но драки эти хотя и были отчаянными, однако совсем не опасными и больше походили на мышиную возню. Кто-то из белок громко кричал, что вот, мол, конец всей их жизни пришел и что им теперь лучше вообще не жить, а кто-то горько плакал.

Посмотрела на все это старая белка, да только головой покачала:

– Смотри, внучек, – сказала она, – наши-то совсем из ума выжили. Как по своей верной погибели сокрушаются.

Так и продолжалась вся эта вакханалия почти до полуночи. Потому что масло то вязким было и вытекало снизу очень медленно. А наутро, когда белки, все уставшие и измазанные проснулись, то увидели, что емкость их теперь совсем пустая стоит. И только по стенкам ее масло еще чуть-чуть стекает. Кинулись они тогда оставшееся масло слизывать. Да так старались, что всю емкость до блеска языками вычистили. А как вычистили, так и успокоились. Ведь не было больше у них сладкого масла, а значит и драться, и кричать было не из-за чего.

Пошли тогда несчастные белки обратно в лес. В дома свои в дуплах вернулись. И зажили там как прежде. Со временем вернулся к ним почти позабытый веселый их нрав. Вспомнили они даже как с ветки на ветку перепрыгивать и делать запасы на зиму. О той же емкости, что с питательным маслом была и рядом с которой они так долго жили, они теперь отчего-то и не вспоминали.

А старая белка со своим внучком в тот день еще у пахучей емкости остались, потому что ото всех своих приключений устали сильно. И когда ближе к полудню из-за высоких домов выглянуло солнце, то и осветило оно эту емкость. А как осветило, так и тонкий луч света из нее пошел. Яркий и очень горячий. Ведь эта емкость полукруглой была и как вогнутое зеркало свет отражала. И попал этот луч на огромный дом, что стоял поблизости. И задымился тот дом и загорелся весь. И такой сильный пожар от него сделался, что во всех близлежащих лесах видно было. И видели этот огонь протрезвевшие белки, и радовались сильно. А чему и сами не знали.

Фару был старым охотником. Ни один зверь или птица не могли от него уйти. Правда иногда Фару становилось скучно, и он словно бы начинал играть со своей добычей, в точности как кошка с мышью. Тогда он позволял зверю на некоторое время от него убежать и затаиться. А сам по следам или по каким-то иным, одному ему ведомым признакам, зверя этого вновь выслеживал. Поэтому не проходило и нескольких дней, как он зверя этого опять настигал. Вот и сейчас, решив потренироваться, а быть может и попросту развеяться, он выслеживал огромного серого кабана, которого легко ранил еще пару дней тому назад. Однако кабан этот матерым оказался. Отчего в первый день довольно долго петлял среди осоки и камышей, запутывая своего преследователя, а затем и вовсе в воду прыгнул, и поплыл к небольшому скалистому острову, что находился невдалеке от берега. Там кабан этот снова начал усиленно петлять после чего затерялся где-то в зарослях прибрежного можжевельника.

Фару вышел к воде. Он прекрасно видел, куда направился кабан, вот только добираться вплавь до этого острова ему совсем не хотелось. Поэтому он потратил еще около получаса и соорудил себе небольшой деревянный плотик, на котором переправился на другую сторону. Там он, словно охотничий пес, снова отыскал кабаньи следы и продолжил охоту. Вскоре он вышел на широкое пшеничное поле, которое начиналось сразу за прибрежным леском, опоясывавшим весь остров по периметру. А за ним увидел и деревню. В этой деревне жили тримы, которые занимались животноводством и земледелием. Вот только вид у них был какой-то странный. И Фару даже сразу и не догадался в чем там было дело. Да и сами местные жители все время как-то странно на него поглядывали. В особенности на его одежду.