Марк Твен - Приключения Тома Сойера (адаптированный пересказ)

Том молчал, судорожно сглатывая слюну. Даже утренний урок из Нагорной проповеди улетучился у него из памяти.

– Я не сомневаюсь, ты помнишь имена всех двенадцати апостолов, – пришла на помощь жена судьи. – Скажи нам, как звали двоих первых учеников Христа?

Том отчаянно теребил пуговицу на куртке и отупело смотрел на судью. При последних словах дамы он покраснел и опустил глаза. Душа мистера Уолтерса ушла в пятки. Он знал, что мальчишка не может ответить даже на самый простой вопрос, и про себя ругал судью и его жену за то, что те прицепились к Тому с вопросами. Однако ситуация требовала его вмешательства.

– Отвечай джентльмену, Томас, не бойся, – вставил он.

Том затаил дыхание, надеясь, что сможет раствориться в воздухе.

– Конечно, он знает, – с ободряющей улыбкой кивнула дама. – Он сейчас скажет. Первых двух апостолов звали…

– Давид и Голиаф! – выпалил Том.

Около половины одиннадцатого зазвонил надтреснутый церковный колокол. Почти сразу же к утренней проповеди начал собираться народ. Ученики воскресной школы разбрелись по церкви и расселись на скамейках вместе с родителями, чтобы быть у них под присмотром. Пришла и тетя Полли. Сид с Мэри сели рядом с ней, а Тома посадили поближе к проходу подальше от открытого настежь окна и соблазнительного летнего пейзажа.

В церкви водворилось торжественное молчание, которое нарушало только приглушенное хихиканье и перешептывание певчих на хорах. Проповедник с чувством прочел гимн, а затем приступил к молитве о церкви, о детях, о городке, о штате, о стране, о Конгрессе и о президенте, о тех, кто в море, о язычниках и праведниках.

Это была очень великодушная и щедрая молитва, но Том нисколько не радовался ей, он только терпел, насколько у него хватало сил, эту неизбежную процедуру. Тому не сиделось на месте и он вертелся, как уж на сковородке, не вникая в суть произносимых слов.

К середине молитвы на спинку скамьи перед Томом уселась муха и долго не давала мальчику покоя. Злосчастное насекомое то потирало сложенные вместе лапки, то обхватывало ими голову и с такой силой терло ее, что, казалось, голова вот-вот оторвется от туловища. Однако, как ни чесались у Тома руки поймать муху, он не решался сделать это во время богослужения, потому что верил, что тем самым окончательно загубит свою душу. Впрочем, едва священник произнес последние слова проповеди, рука Тома дрогнула и непроизвольно поползла вперед. В тот момент, когда прозвучало «аминь», муха угодила в западню. К сожалению, тетя Полли поймала племянника на месте преступления, и муху пришлось выпустить.

После этого мучения Тома возобновились, потому что священник монотонным голосом начал проповедь. Сухие рассуждения и утомительные отсылки к тексту Библии наводили на мальчика тоску. Вдруг он вспомнил, что в кармане у него лежит настоящее сокровище, и немедленно извлек его оттуда. Это была коробочка из-под пистонов, в которой сидел большой черный жук-кожеед с громадными челюстями.

Едва Том открыл коробочку, кожеед первым делом вцепился хозяину в палец. Кричать было нельзя, и Том резко дернул рукой, стараясь подавить боль. Жук сорвался, отлетел в проход между скамьями и шлепнулся на спину. Том сунул палец в рот и с досадой смотрел, как жук лежит на спинке, беспомощно шевеля лапками, не в силах перевернуться. Тому очень хотелось его достать, но кожеед лежал очень далеко, и дотянуться до него не было никакой возможности.

Многие прихожане, также порядком утомленные скучной проповедью, теперь наши себе новое занятие и с увлечением стали рассматривать барахтающегося в проходе жука. В этот момент в церковь забрел разморенный летним зноем пудель. Увидев жука, пес словно ожил и тотчас приветливо завилял хвостом. Он оглядел добычу, обошел ее кругом, обнюхал издали, еще раз обошел, и наконец дотронулся до кожееда мордой. В тот же миг жук вцепился врагу в челюсть мертвой хваткой. Раздался пронзительный визг. Пудель отчаянно замотал головой, кожжед отлетел шага на два в сторону и снова шлепнулся на спинку. Том был в восторге. Почти все прихожане теперь повернулись в сторону жука, трясясь от беззвучного хохота и пряча лица за веерами и носовыми платками.

Оскорбленный пудель жаждал мести. Он осторожно подкрался к жуку и принялся наскакивать на него, мотая головой из стороны в сторону. Скоро ему это наскучило, и пес принялся смотреть по сторонам, совершенно забыв о грозном насекомом. В конце концов он зевнул и, собираясь развалиться на полу в проходе, уселся на жука.

Резкий визг всколыхнул сонную тишину. Пудель стрелой помчался по проходу. Отчаянно воя, он пролетел перед алтарем, заметался по церкви, с воем пронесся обратно и, обезумев от боли, прыгнул на колени к хозяину. Тот резким движением выкинул пса за окно. Обиженный вой, ослабевая, замер где-то в отдалении.

К этому времени все в церкви сидели с красными лицами, давясь от смеха. Довести проповедь по кульминации священнику не удалось. Слишком откровенно прятались прихожане за спинки высоких скамеек, хрипя от хохота, а если дамы и вытирали платочками уголки глаз, то не потому, что на них оказало такое воздействие прочувствованные слова служителя Божьего. И для паствы и для пастыря было огромным облегчением, когда эта пытка кончилась и прозвучало долгожданное «аминь».

Том Сойер шел домой в самом веселом настроении, рассуждая про себя, что и церковная служба бывает иногда не так уж плоха, если внести в нее некоторое разнообразие.

В понедельник утром Том проснулся, чувствуя себя совершенно несчастным. Подобное настроение всегда посещало его в понедельник утром, потому что в этот день начиналась новая неделя мучений в школе.

Том лихорадочно придумывал, что бы такое предпринять, чтобы не ходить на занятия. Ему пришло в голову, что какое-нибудь серьезное недомогание сейчас было бы очень кстати. Том внимательно прислушался к своему организму. Тот работал как часы, ничего не болело, не обнаружилось даже намека на простуду или резь в животе. Впрочем, поиски привели к некоторому положительному результату. Во рту шатался верхний зуб. Поздравив себя с удачей, Том уже собрался было застонать, но вовремя понял, что если явится к тетке с жалобой на больной зуб, ты просто удалит его подручными средствами и немедленно отправит племянника в школу.

Пришлось придумывать другой вариант. Том вытащил из-под простыни ногу. Большой палец у него на ступне был обвязан тряпочкой. На днях Том наступил на осколок стекла, и тетя Полли забинтовала крошечную ранку. Кровь давно уже не шла из пальца, но Тому вдруг очень кстати вспомнилось, как знакомый доктор как-то рассказывал при нем, что у одного его пациента была болезнь, уложившая его в постель недели на две. У пациента загноилась рана на пальце, и доктор даже хотел отрезать этот палец, но потом все обошлось.