Майн Рид - Перст судьбы

Но не все время проводил он в беседах со своими товарищами по оружию. Часть своего досуга он посвящал делам по имению и навещал своего поверенного.

На этот раз генерал Гардинг отправился в свое обычное путешествие в Лондон вскоре после визита итальянского нотариуса, присланного бандитами.

Эта поездка не имела никакого отношения к странному сообщению, принесенному бандитом. Он вспомнил об этом только как о горестном поведении своего сына и не верил ни одному слову из истории, рассказанной итальянцем.

Он не имел ни малейшего представления о том, как прожил эти 12 месяцев его младший сын.

Один раз он даже написал своему поверенному, но только для того, чтобы узнать, видел ли он Генри.

Поверенный ответил, что год тому назад он видел молодого Гардинга, но не обмолвился ни одним словом о тысяче фунтов. Педант и практический человек отвечал обыкновенно только то, о чем его спрашивали.

В прощальном письме Генри говорил о своем намерении покинуть родину, и генерал даже обрадовался, надеясь, что таким образом сын его избегнет дурных знакомств в Лондоне. Он был бы даже доволен, что сын его в Риме, если бы узнал об этом не от итальянца и не из ужасного письма, которое навело его на мысль, что его сын находится в дурном обществе.

Посетив по очереди свои излюбленные клубы, генерал отправился к своему поверенному, Лаусону.

— Вы ничего не узнали нового относительно моего сына Генри? — спросил генерал после того, как деловые разговоры были окончены.

— Нет, — отвечал Лаусон.

— Я получил от него странное послание… Вот… прочтите и приложите к прочим бумагам. Оно принесло мне много горя, и я не хочу его хранить у себя.

Лаусон надел очки и прочел письмо, продиктованное разбойником.

— Все это очень странно, генерал, — сказал он. — Каким образом это письмо попало к вам? На нем нет марок.

— Это очень любопытная история… Оно было вручено мне в моем собственном доме каким-то странным типом. Не то евреем, не то итальянцем, адвокатом.

— Какой же ответ вы дали?..

— Никакого… Я не поверил ни одному слову из написанного… Я предположил, и мой сын Нигель тоже, что это просто уловка выманить деньги… Нигель ему написал, впрочем.

— А, ваш сын Нигель написал… А что именно, позвольте вас спросить.

— Я не знаю, что написал он. Я полагаю, что он написал, что сказкам этим я не поверил, и, вероятно, упрекал его за то, что он так бессовестно обманывает своего отца. Но я думаю, что на Генри это не произвело особенного впечатления, так как, по-видимому, бедный мальчик попал в скверные руки и вряд ли оттуда выберется когда-нибудь.

— Итак, вы не верите, что он попал в руки бандитов?

— Бандитов, подите вы! Конечно, мистер Лаусон, вы слишком опытный человек, чтобы поверить этому.

— Вот именно, генерал, опытность-то моя и заставляет меня верить. Несколько лет тому назад я путешествовал по Италии и много наслышался о римских и неаполитанских разбойниках. Я сам счастливо избег возможности попасть им в руки, иначе пришлось заплатить бы им такой же выкуп, какой требуют за вашего сына.

— За моего сына?.. Скажите лучше — сам мой сын.

— Не думаю, генерал; к сожалению, должен вам заметить, что я совсем другого мнения на этот счет.

— Но я-то знаю это хорошо… Я вам не рассказывал, что он уехал после ссоры со мной. Я не хотел, чтобы он женился на одной девушке, и употребил хитрость, чтобы помешать этому браку. Это мне удалось. После этого я вам написал, чтобы вы ему выдали тысячу фунтов. Эти деньги он, верно, промотал в обществе таких же шалопаев, как и он сам, и по их же совету попробовал выманить у меня еще. Но фокус не удался.

— Вы мне писали выдать ему тысячу фунтов! — вскричал старый адвокат, вскакивая с места и срывая с себя очки. — Что вы такое говорите, генерал?

— Я говорю о тысяче фунтов, которые я вам поручил взять из банка и передать моему сыну Генри.

— Когда же вы мне это писали?

— Когда?.. Год тому назад… да… именно год… Вы мне сами писали, что он был в вашей конторе.

— Был, два раза был, верно… но не спрашивал никаких денег. Он только осведомился, нет ли какого-нибудь известия от вас. Впрочем, я его не видел, мой помощник говорил с ним. Прикажете позвать?

— Да, — проговорил пораженный генерал. — Это очень странно…

Раздался звонок, и тотчас же вошел старший клерк.

— Дженнингс, — обратился к нему адвокат, — вы не помните, приходил сюда год назад младший сын генерала?

— Да, — отвечал клерк, — хорошо помню. Он приходил два раза. Это у меня записано.

— Принесите книгу, — приказал адвокат.

Генерал при таком неожиданном известии вскочил на ноги и забегал в страшном волнении.

— Если бы я знал, — бормотал он сквозь зубы, — все бы могло устроиться. И вы утверждаете, что он никогда не получал денег?

— От меня, по крайней мере.

— Я очень рад.

— И вы правы. Это все равно, что выиграть… Если вы, конечно, полагаете, что эти деньги были бы промотаны.

— Я не о том говорю. Вы меня не поняли…

В эту минуту вошел клерк с книгой.

— Вот, — сказал Лаусон, перелистав несколько страниц. — Вот запись 4-го апреля, а вот 6-го. Прочесть вам их, генерал?

— Пожалуйста.

Адвокат, надев очки, прочел громким голосом:

«4-го апреля. В половине двенадцатого утра младший сын генерала Гардинга Генри Гардинг приходил справляться, нет ли писем на его имя. Ответ: никаких».

«6-го апреля. В половине двенадцатого утра приходил опять мистер Генри Гардинг, задал тот же вопрос и получил тот же ответ. Молодой джентльмен ничего не сказал, но, видимо, был очень огорчен».

— Наша профессия, генерал, — прибавил, как бы извиняясь, адвокат, — обязывает нас подмечать мельчайшие подробности.

— Нет ли еще каких-нибудь записей, мистер Дженнингс?

— Нет, сэр, больше ничего нет.

— Можете идти.

— Итак, вы никогда не давали денег моему сыну Генри? — спросил генерал после ухода клерка.

— Никогда… Ни одного пенса. Да он никогда и не просил… Да если б он и спросил, я не мог бы ему дать без вашего разрешения. Тысяча фунтов — слишком крупная сумма, генерал, чтобы выдать ее несовершеннолетнему молодому человеку по одной его просьбе.

— Вы меня все более и более удивляете, Лаусон. Неужели вы не получили от меня письма, уполномочивавшего вас выдать ему такую сумму?

— Впервые слышу об этом.

— Очень странно… Значит, возможно, что он в руках разбойников?…

— К несчастью, надо думать, что это так.

— Я был бы в восторге!

— О, генерал!

— Вы не понимаете меня, Лаусон. Ведь это доказывает, что мой сын не так испорчен, как я думал. Я ведь воображал, что он промотал эти деньги. А теперь я верю каждой строчке его письма.

— Но, генерал, ведь вы же не хотите, чтобы ваш сын очутился в плену у бандитов?